Рассказы и повести
Шрифт:
– Нет. Все время был на месте.
– А когда вас выписали?
– Через две недели…
У Шляхова, что называется, опустились руки.
Выходит, у Иванова на самом деле алиби?
Олег Петрович задал еще несколько уточняющих вопросов и предъявил Шухмину для опознания фотографии людей, которые, как показал Алтаев, навещали Иванова в больнице,– Черешни и Соснова. Шухмин сказал, что никого из предъявленных на снимках никогда не видел, в том числе Черешню и Соснова.
Шляхов отпустил свидетеля.
«Что же делать? – размышлял Олег Петрович.– Пойти к начальству
Шляхов прикидывал так и эдак. Факты вроде говорили: Иванов тут ни при чем.
«Но все ли я проверил? – еще и еще раз спрашивал себя следователь.– И так ли уж непреложны добытые факты?»
Правда, были показания Жигалиной и Шухмина. А что, если…
Вот это «если» и не давало покоя Шляхову.
В тот же день поздно вечером он опять отправился в клинику. Шел мокрый снег, дул сырой ветер. Холод пробирал до костей.
Шляхов постучал в дверь больничного корпуса. Открыл ночной вахтер, пожилой мужчина. Он был в валенках, теплой стеганой безрукавке.
– Кого тебе в такую позднь? – не очень приветливо спросил вахтер.
– Следователь я,– показал свое удостоверение Шляхов, стряхивая с плеч комья липкого снега.
– А-а-а! – протянул ночной страж больницы и пропустил Олега Петровича, заперев на ключ входную дверь.– Из начальства-то никого нет,– уведомил он следователя.
– Мне начальство не нужно,– ответил Шляхов.– Хочу с вами побеседовать.
Через несколько минут они сидели в теплой каморке вахтера. Тот разливал горячий чай из термоса в граненые стаканы.
Федор Терентьевич Кулаков – так звали вахтера – рассказал следователю, что служит в больнице уже три года. Он давно на пенсии, похоронил жену. Дома одному тоскливо, особенно по ночам. Вот и решил устроиться в клинику. Не так чувствуется одиночество, да и прибавка к пенсии.
Олег Петрович расспросил Кулакова, не помнил ли он Иванова? Описал его внешность.
– Такой представительный?– показал руками вахтер.– Лицо гладкое, волосы прилизаны один к одному? С золотым перстнем?… Как же, помню… Он еще у подъезда нашей больницы машину держал.
– Да, да,– кивнул следователь, вспомнив показания Алтаева.
– Один раз я с ним стычку имел,– продолжал вахтер.– А получилось вот как… Дежурю я, значит. Стук в дверь. Это прошлой зимой было… Открываю – трое мужчин. Тот самый ваш, он еще в красном спортивном костюме был, без всяких направляется к кабинету нашего замдиректора, Жигалиной… Я останавливаю: куда, мол, идете? Он мне: спокойно, папаша, свои… А сам ключом открывает дверь… Я, значит, протестую. Мало ли что?… Тут Жигалина появляется с улицы. В шубе. Не успел я и рта раскрыть, она мне говорит, что сама дала тому товарищу ключ…
– Как-как?– переспросил Шляхов.
– Жигалина объяснила, что это ее хороший знакомый, тоже врач. Мое дело маленькое. Начальство есть начальство… Зашла она с тем…
– Ивановым?– уточнил следователь.
– Зашла с Ивановым в свой кабинет… Пробыли там минут десять. Вышли. Он уже в костюме, рубашке, лохматой шапке… Потом все четверо – Жигалина, Иванов и те двое, что пришли с ним,– сели в машину Иванова и уехали…
Сообщение Кулакова очень насторожило следователя. По словам вахтера, Иванов несколько раз приходил по вечерам в кабинет Жигалиной в ее отсутствие. И часто не один, а с друзьями. Переоблачался в дубленку и уезжал на машине. Не возвращался до утра…
– Ну вот тебе и еще одна ниточка,– сказал Шляхову Папахин, когда они на следующий день обсуждали новости, добытые Олегом Петровичем.– Даже не ниточка, а, по-моему, целая веревочка.
– Да,– согласно кивнул Олег Петрович,– уж очень подозрительно, что Иванов в таких доверительных отношениях с Жигалиной… Я вызвал Кулакова провести опознание… Уверен, что те двое спутников Иванова – из его банды.
Пожилому вахтеру предъявили фотографии. Он безошибочно указал на Иванова. Опознал он также и Черешню с Сосновым – это они были с Ивановым в тот вечер, когда вместе с Жигалиной уехали на машине. Помимо этой троицы вахтер опознал еще одного человека – некоего Вячеслава Зыкова. Он тоже видел его как-то с Ивановым…
– Зыков арестован два дня назад,– сказал Папахин.– В прошлом году вышел на свободу, отсидев очередной срок в колонии. Но, видать, наказание не пошло ему на пользу. Снова занялся кражами, грабежами… Посмотри, Петрович, какие дела творили Со-снов и Зыков.– Папахин достал документы.– Протокол допроса потерпевшего. Вчера допросили…
Шляхов взял бумаги.
– Понимаешь,– объяснял Папахин,– у Соснова были соседи. Как-то Соснов оставил у хозяина – Роберта Зефирова – туго набитый портфель. Сказал: пусть полежит один день. И взял с Зефирова слово, что тот не будет знакомиться с содержимым… Почитай, что там было дальше…
Олег Петрович погрузился в чтение.
Роберт Зефиров, в частности, показал:
«…Я не удержался и открыл портфель, оставленный мне на сохранение Сосновым. В портфеле находились завернутые в материю белого цвета деньги, примерно 5-6 пачек, перетянутые аптекарской резинкой. Пачки состояли из купюр достоинством в 50 и 100 рублей. Помимо этого в портфеле был сверток длиной около десяти сантиметров, тоже из белой материи, через которую просвечивали золотые монеты. Я увидел еще несколько золотых слитков неправильной формы, размером приблизительно со спичечный коробок. Еще в портфеле был сверток с большим количеством ювелирных изделий из золота и бриллиантов. Весил этот сверток примерно полтора килограмма. В портфеле были и еще какие-то свертки, но я их содержимое не смотрел…»
Как следовало из протокола допроса Зефирова, Соснов, забрав портфель, по каким-то своим приметам заподозрил, что сосед все же поинтересовался, что в нем лежит.
Шляхов читал дальше:
«…Между 23 и 24 часами ко мне в квартиру пришел Соснов и потребовал, чтобы я вышел с ним на улицу. Я вышел. У подъезда стояли две машины: одна Соснова – ВАЗ-2106 белого цвета, вторая – ВАЗ-2101 такого же цвета. В машине Соснова находились двое мужчин. Соснов велел мне сесть на заднее сиденье. Мужчины сели слева и справа от меня. Соснов был за рулем. Мы поехали. Следом тронулась другая машина, заполненная мужчинами…»