Рассказы и повести
Шрифт:
По лицу медсестры пробежала тень.
– У нас только^и разговоров об этом,– сказала Проценко.– Все шепчутся по углам, какие-то слухи ходят… А это правда, что Иванова арестовали?
– Да, он находится под стражей,– кивнул следователь.– Меня интересует одна деталь…
И он напомнил девушке об Алтаеве, которого выписали из клиники за нарушение больничного режима.
– Звонил Алтаев сюда после выписки? – спросил Шляхов.
– Прямо телефон оборвал,– ответила Проценко.– Все просил позвать Иванова… А я как ни загляну
– Сколько раз звонил Алтаев?
– Дня три подряд… Телефон свой просил передать Иванову. Но как я передам, если больной отсутствует?
– Выходит,– с трудом скрывая волнение, уточнил Шляхов,– Иванова не было десятого, одиннадцатого и двенадцатого декабря, так?
– Да. Это я очень хорошо помню. Палата была пустая…
– Как пустая? – удивился следователь.
– Никого не было,– пожала плечами Тамара.
– А Шухмин? – спросил Шляхов.
Для того чтобы Проценко поняла, о ком идет речь, он обрисовал племянника Зыкова.
– Так Шухмина положили к нам потом, позже. Дня через три-четыре.
Это сообщение вносило неразбериху: по документам Шухмин лег в клинику 11 декабря. Выходит, документы не соответствуют действительности?
Олег Петрович вдруг почувствовал себя словно в детской игре «холодно-горячо». На этот раз, кажется, он вплотную приблизился к цели…
Перешли к взаимоотношениям Иванова с Жигалиной. По словам Тамары Проценко, заместитель директора навещала своего пациента и по вечерам. Иногда они уединялись в палате на длительное время. Бывала Жигалина и тогда, когда к Иванову приходили приятели с коньяком. Из палаты номер 215 доносились оживленные голоса…
– Вам было известно, что у Иванова подозревался гепатит? – задал вопрос следователь.
– Впервые слышу! – удивилась Проценко.– Кто же держит инфекционного больного в нашем отделении?– в свою очередь спросила она.
Из дальнейшего разговора выяснилось, что о частых и длительных отлучках Иванова знал почти весь персонал.
– Но почему никто не признался мне в этом? – покачал головой Шляхов.
Девушка пожала плечами.
– Вы пришли и ушли,– сказала она,– а им тут работать. Сболтни лишнее – Жигалина потом… Она такая! Чуть что – выговор вкачу, выгоню… Боятся ее…
– Но вы-то не боитесь.
– А что мне Жигалина? – с каким-то вызовом произнесла Проценко.– Я сама скоро буду врачом… Да и вообще терпеть не могу подхалимаж…
Это был, по существу, первый человек, кто говорил со следователем откровенно и прямо.
Медсестра дала понять, что у нее много дел – дежурство как-никак. Шляхов закончил допрос, попросив девушку прийти в свободное от работы время в следственное управление. Она согласилась.
Дальше события развивались по закону снежного кома.
Изъяв из клинического архива историю болезни Шухмина, Шляхов послал интересующие его документы в научно-технический отдел ГУВД Мосгорисполкома на экспертизу. В ходе исследования было установлено: в записях дат в талоне направления на госпитализацию Шухмина и в истории его болезни имеются подчистки и исправления.
На самом деле Шухмин был направлен и лег в клинику не 11 декабря, а 14-го.
На допросе он признался, что лечь в больницу его упросил дядя, Зыков, соучастник преступлений Иванова.
Подделала документы не кто иной, как Жигалина. Пользуясь своим положением замдиректора, она брала в архиве нужные ей бумаги.
Оставалось неясным, как появились записи в карточке Иванова в кабинете физиотерапии о сеансах УВЧ и электрофореза 11 и 12 декабря. Однако и это вскоре прояснилось.
Шляхову удалось установить, что медсестра кабинета физиотерапии Баранчикова была на больничном листе по уходу за дочкой со 2 по 21 декабря.
– Как же так получается,– спросил у нее Олег Петрович,– вы были на бюллетене и в то же время делали процедуры Иванову? Ведь в карточке стоят ваши подписи.
Баранчикова тут же призналась, что по просьбе Жигалиной она выписала на имя Иванова липовую карточку, на самом же деле он процедур УВЧ и электрофореза ни 11, ни 12, ни 13 декабря не проходил. Более того, чтобы записи в карточке выглядели правдоподобно, Жигалина дала ей авторучки с пастой разного цвета – черной, зеленой, фиолетовой, синей.
«Разговорилась» и старшая медсестра мужского неврологического отделения Носова. Она «вспомнила», что Иванов действительно отсутствовал в больнице несколько дней, а именно: 10, 11 и 12 декабря. Жигалина чуть ли не каждый час звонила в отделение и спрашивала, не появился ли ее подопечный. При этом сильно переживала, все время повторяя: «Володя так подводит меня, так подводит…»
Когда все в клинике почувствовали, что дни пребывания Жигалиной на своем ответственном посту сочтены, неожиданно вернулась память и к другим нянечкам и медсестрам.
Удалось установить, что Жигалина оказала услугу не только самому Иванову, но и его матери. Замдиректора оформила документы, по которым та якобы находилась на лечении в клинике. По материалам, представленным Жигалиной во ВТЭК, Иванова была признана инвалидом второй группы…
Шляхов вызвал на допрос заместителя директора клиники нервных заболеваний.
– Елена Захаровна,– обратился к ней следователь,– расскажите, пожалуйста, о ваших истинных взаимоотношениях с Ивановым.
– Какие еще взаимоотношения! – возмутилась Жигалина.– Я лечила его, и только!
– А чем объяснить ваши совместные поездки в ресторан «Русь»?– спокойно спросил Олег Петрович.– Причем в то время, когда Владимир Кириллович лежал в вашей клинике и не имел права покидать больницу?… Почему вы дали ему ключ от своего кабинета?… С какой целью оставались у него в палате по вечерам один на один?