Рассказы и повести
Шрифт:
«Обиделся»,– решил лейтенант.
– Это дело добровольное,– сказал он осторожно, памятуя о наставлениях Вдовина.
– А та женщина, ну, которую вы разыскиваете, действительно цыганка?– в упор посмотрел на инспектора Кучерявый своими темными пронзительными глазами.– Вы уверены в этом?
От его взгляда Журу стало не по себе.
– Почти,– поколебавшись, ответил он, а у самого мелькнуло в голове: действительно ли разыскиваемая – цыганка? Может, ошибка?
– Почти,– вздохнул хозяин.– Ничего не говорю,
– Конечно, конечно,– ухватился за эту мысль инспектор.– Дело не в национальности…
В комнату вошла дочь Кучерявого с чаем. На столе появилось домашнее варенье, конфеты, вафли, печенье.
Подождав, когда девушка вышла, хозяин сказал:
– Присаживайтесь к столу.
– Спасибо, спасибо,– стал отнекиваться Жур.
– Выпьем чаю,– твердо сказал Кучерявый.– Это делу не помеха. Даже наоборот. Лучше говорится…
«Слава богу,– отлегло на сердце у лейтенанта.– Кажется, не обиделся».
– А может, хотите чего-нибудь посолиднее?-спросил хозяин.
– Нет-нет, я не пью,– поспешно ответил Жур.
– А я и не предлагаю! У вас служба, а у меня язва,– улыбнулся Кучерявый.– Имею в виду – поплотнее закусить…
– Честное слово, сыт. Обедал… А вот чайком побаловаться можно.
После первой чашки, разговора о южноморской футбольной команде (Михаил Петрович был из породы болельщиков) беседа наладилась.
К делу вернулся сам Кучерявый.
– Поймите меня правильно, Виктор Павлович, не люблю предвзятого мнения. Если цыган – значит, мошенник, цыганка – гадалка…
– Я же вам сказал…– запротестовал было Жур.
– Знаю, знаю, вы так не думаете. Но, увы, есть еще люди, которые считают именно так. К сожалению. Но вот я могу перебрать всех своих родственников… Брат жены – врач. Второй – инженер. Племянница преподает в техникуме…
– У меня дружок был в детстве – теперь играет в оркестре в оперном театре. На скрипке,– вставил лейтенант.
– Вот видите…
– Но, между прочим, я из-за него пострадал,– сказал Жур.
– Как это?-нахмурился Кучерявый.
– Родители замучили,-улыбнулся инспектор.– Мои родители. Меня. Сашка… Дружка звали Александром. На школьных вечерах такие концерты закатывал-настоящий артист! Ну отец и попрекал меня все время: твой приятель играет как бог, а ты ленишься… Хотели из меня тоже музыканта сделать. Три года ходил в музыкальную школу. Со скрипкой под мышкой. И ни в зуб ногой, как говорится. Как только заиграю – соседская собака места себе не находит. Вся изведется, бедняга… Умоляю родителей: не могу больше… А они все свою линию гнут. Короче, бросил. Но с тех пор к скрипке аллергия… Не переношу…
Кучерявый зычно рассмеялся.
После третьего стакана – и хозяин и гость оказались заядлыми чаевниками – Михаил Петрович сказал:
– Ну говорите, Виктор Павлович, что от меня требуется…
Лейтенант вынул два снимка – фотороботы женщины и мальчика, которые побывали у Карцева.
Кучерявый долго и внимательно разглядывал их.
– Да, из цыган. Тут ошибиться трудно,– произнес он.
– Не знаете их?
– Увы,– развел руками хозяин,-эту женщину и мальчонку никогда не видел…
– Холостой оказался выстрел,– удрученный неудачей, делился с Оболенцевым своими впечатлениями от встречи с Кучерявым лейтенант Жур.
– А может, этот «цыганский барон» просто не захотел помогать вам? – высказал предположение следователь.
– Михаил Петрович?! – удивился лейтенант.-Да что вы, Геннадий Андреевич! Мужик – во! Честный, умный, прямой… Если бы все это было ему не по душе, послал бы меня подальше. Сразу!
– В общем, как вы рассказали, темнить не в его натуре… Печально, Виктор Павлович,– вздохнул Оболенцев.
– Печальней не бывает,– согласился лейтенант.– Что дальше делать, ума не приложу…
– Попробуйте показать фотоснимки другим цыганам,– посоветовал следователь.
– Остается только это,– ответил Жур без особого, правда, энтузиазма.– А как отпечатки пальцев? Из квартиры Карцева?
– Дактилоскописты утверждают: кроме отпечатков пальцев самого Карцева и его матери, посторонних нет. Ни на трельяже, ни на ручках дверей.
– Как вы объясняете это?– спросил инспектор.
– Ну, возможно, входную дверь и дверь в ванную открывал сам Карцев…
– А в комнату?
– Видимо, она была уже открыта.
– Хорошо. Но почему на трельяже, вернее, на ручке ящика, где лежало колье, пацан не наследил?
– Не знаю,– признался Оболенцев.– Это меня и смущает…
– Неужто мальчишка такой опытный? – задумчиво произнес Жур.– Что он, с платочком действовал? Или рукав рубашки опустил?
– Во всяком случае голой рукой не прикасался…
– А не стер ли отпечатки сам Карцев?
– Не исключено. Он звонил мне сегодня. Вспомнил, что убирал в квартире, когда вернулся из больницы, и только потом обнаружил пропажу колье… Чистюля. Да это и видно было…
– Я пойду, Геннадий Андреевич,– сказал Жур, поднимаясь.
– С богом, как говорится,– кивнул следователь.– В Понизовку?
Понизовка – район Южноморска, где жило много цыган. Название осталось от деревушки, которая слилась когда-то с городом. Теперь это было одно из самых зеленых мест в Южноморске, где оставалось еще немало частных домов.
– Сначала забегу к себе,– ответил лейтенант.
В коридоре Жур встретил Карапетян с какой-то пожилой женщиной. Кармия Тиграновна и незнакомка были чем-то похожи. Обе с черными волосами, темными выразительными глазами. Только посетительница-значительно старше. Лейтенант даже подумал, что она тоже армянка.