Рассказы и сказки
Шрифт:
Дверь открылась, и в купе вошла мама.
— Что это у вас тут было? — с подозрением спросила она. — Вова, ты красный как помидор. Наверное, возился?
— У нас были небольшие враки! — с гордостью заявил Вовка.
В вагоне объявили, что поезд прибывает в Комсомольск. На горизонте мелькнула громадная река.
— Амур!
И сейчас же во всех купе пошли разговоры о том, как переправляться через Амур.
Одни говорили, что в Комсомольске построен мост; вторые — что моста ещё нет, а переправа идёт на лодках. В коридоре кто-то сказал, что во время войны его знакомые шли через Амур пешком и под лёд провалилась лошадь…
Поезд остановился на самой окраине города, на берегу реки. Рядом высились светлые корпуса жилых домов и торчали тонкие фабричные трубы.
Все пассажиры прилипли к окошкам, разглядывая огромную реку и горы на другом берегу.
Никакого моста через реку не было. Был причал. Железная дорога выходила прямо к нему.
— А вот и паром! — сказал Борис Павлович.
Поперёк реки прямо на поезд шёл странный пароход. Он был очень широкий, без носа и без кормы, как плот. И трубы на нём стояли не как у всех пароходов — одна за другой, — а рядом.
На палубе парохода в четыре ряда блестели уложенные, как на железной дороге, рельсы.
Пароход подошёл к причалу, прямо туда, где обрывался в реку железнодорожный путь.
— Сейчас будет самое интересное! — сказал Борис Павлович. — Откроем окно и будем смотреть.
Пароход закрепили у причальной стенки, и теперь его рельсы стали продолжением пути, на котором ждал состав.
К составу подкатил сзади маневровый паровозик.
На пароходе ударили в колокол: дин-ди-лень!
Паровозик отцепил от состава один вагон и покатил его по путям к пароходу.
Динь-ди-лень!
Вагон вкатился на пароход. За ним следующий. Потом третий, четвёртый… Все вагоны очутились на пароходе.
— Как называется этот пароход? — спросил Вовка.
— Железнодорожный паром! — повторил Борис Павлович.
Пароход загудел, густо задымил, и переправа началась. Паром шёл, тесня грудью жёлтую амурскую волну, как заправский корабль.
Наконец и пристань. Приехали. Стоп! Динь-ди-лень!.. Вагоны один за другим покатились с парома на берег.
Там их уже ждал новый паровоз. Над его трубой призывно метался голубой дым.
В купе постучали. На пороге стоял проводник.
— Извините, — сказал он, — освободилось мягкое купе. Вы желали туда перейти с дочкой?
— Ну, чего уж там! — сказал Борис Павлович. — Остались какие-то сутки. Да и привыкли мы здесь.
Проводник закрыл дверь. Вагон дёрнуло.
И снова за окном потянулись леса. Поезд шёл, редко делая остановки, всё глубже и глубже забираясь в горы, торопясь на восток.
Вовка заметил, что Борис Павлович часто выходит в коридор, стоит у открытого окна и невесело смотрит на коричневые склоны сопок, мелькающие за стеклом.
Раз или два он даже вздохнул. Тогда Вовка набрался храбрости, подошёл к нему, прижался носом к оконной раме и спросил:
— Скажите, а вы правда капитан?
— Капитан, — ответил Борис Павлович.
— Какого ранга?
— Второго.
— А чем вы командуете?
— Торпедными катерами. Приедем в Новый Порт — буду начальником штаба бригады.
— А вы рады, что мы приедем?
Борис Павлович оглянулся, наклонился к самому Вовкиному уху и шепнул:
— Я боюсь.
— Как — боюсь? — Вовка до того растерялся, что стукнулся лбом о стекло.
— Понимаешь, боюсь. Я давно не плавал, давно не командовал кораблём. Пять лет служил на берегу. Преподавал астрономию. Как всё пойдёт, просто не знаю!.. — Он вздохнул и печально подмигнул Вовке: — Только это между нами!
Ошеломлённый Вовка кивнул и ушёл в купе.
В купе мама весело рассказывала что-то Фёдору. Фёдор довольно гудел в ответ. По коридору спокойно шёл, уверенно балансируя подносом, проводник.
Вовка выглянул. У вагонного окна, задумчивый и встревоженный, стоял человек в блестящей морской тужурке.
Прошла ночь. Утром всё чаще и чаще стали попадаться станции. Из-за поворота появилась речка и побежала рядом с поездом. Сначала она была маленькая, брызгала белой пеной и прыгала по камням. Затем раздалась, посинела, превратилась а большую реку. Одну остановку поезд сделал на самом берегу. Стояли долго. Вовка смотрел на реку, на дощатое здание станции, одноэтажное, с остроконечной высокой крышей. По реке в узкой долблёной лодке плыли две старухи, обе в узорчатых сапогах, с трубками в зубах. Они подплыли к станции. Одна старуха купила билет и села в поезд. Вторая махнула ей рукой и уплыла.
— Это орочи! — сказал проводник. — Здесь их колхоз. Рыбу ловят.
И опять поезд шёл через горы, то уходя от реки, то возвращаясь к ней снова.
Наконец на горизонте вспыхнула белая стальная полоса, покалывая глаза, заиграла на солнце.
— Море! — сказал проводник.
И все вздохнули:
— Море!
В Совгавань приехали в полдень.
Не успели выйти из вагона, как наползли облака, солнце спряталось, пошёл дождь, мелкий, как крупа, нудный-пренудный.
Фёдор связал ремнём чемоданы, закинул их за спину. Мокрыми, в лужах, улицами пошли от вокзала в порт.
Извилистый залив рассекал город на части. Город строился. Розовые и жёлтые, в дождевых подтёках тянулись вдоль дощатых свежесколоченных тротуаров дома. Кое-где они стояли просто так — без номеров, без улиц.
Спустились к маленькой бухте. Она была битком забита пароходами, баржами, катерами. По утрамбованной, пропитанной нефтью земле, прыгая через рельсы, прошли на причал.
Чемоданы сложили под навесом у склада. Фёдор и мама ушли за билетами. Борис Павлович остался стоять у чемоданов. Вовка и Лена отправились бродить по причалу.