Рассказы и сказки
Шрифт:
За борт спустили трап с шаткими верёвочными перилами. У трапа столпились люди с чемоданами и рюкзаками.
«Как же они будут высаживаться?» — подумал Вовка.
Баржу качало. Она то поднималась к самому трапу, то стремительно уходила вниз.
Пассажиры по одному начали спускаться. Они доходили до нижней площадки трапа. Каждый швырял на баржу чемодан и, выждав, когда баржа поднимется повыше, прыгал сам. Чемоданы и людей ловили двое матросов.
Маме это не понравилось.
— Неужели и нам придётся в Новом Порту так? — сказала она.
— Что вы! Там город, — возразил Борис Павлович. — Раз город, значит, причал. Следующий остров будет Кунашир. Мы спустимся немного на юг, а потом пойдём без остановок на север, к Камчатке. Ночью, если не будете спать, увидите сайровый лов.
Но Вовка про лов уже не слушал.
Вечером подошли к Кунаширу. Огромная гора надвинулась на «Комсомольск». Над ней в чёрном небе горели белые стеклянные звёзды.
Вовка высунул голову в иллюминатор. Гора была такая большая, что, казалось, пароход обязательно налетит на неё.
Но «Комсомольск» повернул. И тогда впереди показались огни.
Когда подошли поближе, стало видно: это качаются на волнах маленькие рыбачьи суда. С борта у каждого были опущены светильники. Голубое электрическое пламя било из них в воду.
Время от времени рыбаки включали в светильниках красный свет, и тогда на воде начинали танцевать огненные языки.
Голубое… красное… голубое…
— Вот он какой, сайровый лов! — сказала мама. — Борис Павлович говорит: голубым светом сайру приманивают к борту, красным — загоняют в сеть. Смотри — всё море в огнях!
День за днём плыл «Комсомольск» мимо зелёных, окутанных туманом и облаками островов.
Как-то Вовка и Фёдор сидели около спасательной шлюпки и разглядывали взятую у Лены книгу. В книге были нарисованы птицы.
— Это кто? — спрашивал Вовка, закрыв ладонью подпись под рисунком.
— Ишь какой у неё клюв! — уклонялся от ответа Фёдор.
— Пеликан, — отвечал Вовка. — А это?
— Плохо я птиц знаю, — сказал наконец Фёдор. — И деревья плохо. Вот зверей ещё туда-сюда, разбираю, рыб много видел…
— А правда, что кит — это зверь? — спросил Вовка. — И тюлень?.. Дядя Фёдор, вы близко от нас на Камчатке жить будете?
Фёдор пожал плечами:
— Как получится. — Он положил Вовке руку на плечо. — Не все живут, где хотят.
— Нам бы поближе! — сказал Вовка. — Я бы каждый день к вам приходил.
— Знаю, — сказал Фёдор. — Мы бы с тобой славно жили… Мать у тебя хорошая. Тоня… Она как, обо мне часто спрашивает?
— Часто, — сказал Вовка. — А что?
— Да нет, я просто так… Хочу с ней поговорить. Вот если разговор получится, будем жить близко.
— Получится!
Вовка полистал книжку и нашёл в ней яркую зелёную птицу. Птица сидела на ветке, опустив вниз изогнутый крючком хвост.
— «Квезал, или кетсаль, — прочёл Фёдор. — Живёт в Центральной Америке. По индейскому поверью, тот, кто увидит кетсаля, будет счастлив в жизни!» Понял?
Фёдор пришёл вечером, когда Вовка и Лена кормили ежа остатками супа.
Лампу со стола они поставили на пол.
От этого всё в каюте всплыло: тени людей падали на потолок, колючая тень зверька копошилась на стене.
Фёдор постоял, помялся, пошептался о чём-то с мамой.
— Дети, сходите на палубу, почистите клетку, — попросила мать. Только не утопите ежа!
Вовка понимающе посмотрел на Фёдора, вытащил из угла клетку с Мурзиком и поволок её наверх на палубу.
— Здесь дует! — сразу же захныкала Лена.
— Ничего.
Вовка осторожно выдрал из клетки грязную, липкую бумагу.
— А я знаю, зачем дядя Фёдор к вам ходит, — сказала Лена. — Он хочет быть твоим папой!
Вовка покраснел.
— А тебе какое дело? — сказал он. — Держи лучше ежа. Да не пищи, он сам тебя боится. Трясётся, как лихорадка на проводах! Ну и уходи! Разнюнилась.
Вовка продрог, но остался наверху. В каюту он не шёл.
Наконец железная дверь на палубу скрипнула, открылась, и показался Фёдор. Он медленно подошёл к Вовке и обнял его за плечи.
— Замёрз ты, — сказал Фёдор. — Иди вниз.
Вовка запрокинул лицо и посмотрел Фёдору в глаза.
Фёдор покачал головой.
— Не получилось, понимаешь? Не придётся нам жить вместе, — невесело сказал он. — Ну иди: тебя Тоня ищет.
Вовка поднял клетку и, больно ударяясь о неё коленками, побрёл вниз.
— Что с тобой? На тебе лица нет! Замёрз? И как я могла тебя наверх в одной рубашке пустить! — волновалась мама.
Она сняла с Вовки чулки, растёрла ему ноги. Крылатая тень её металась по потолку.
Лампа всё ещё стояла внизу.
Отворачивая побледневшее лицо, Вовка разделся и юркнул в постель.
«Не получилось. Не получилось», — звучали в его ушах слова Фёдора.
Если бы в эту минуту мама подошла, села рядом, обняла и стала допытываться, в чём дело, Вовка сказал бы ей так много. Но мама, сама взволнованная, забралась наверх, сказала скороговоркой:
— Ведь надо же так: раздетый — на палубу!..
Погасила свет и повернулась на бок.
Оба лежали тихо, не шевелясь, до тех пор, пока не замолчала машина, не раздался грохот брошенного якоря и в коридоре кто-то громко и отчётливо не произнёс:
— Людей на остров!