Рассказы и воспоминания
Шрифт:
Он вдруг вскочил и размахнулся на меня сапогом. Еели бы я не отскочил, он бы ударил меия в лицо. Ух, как сверкали его глаза, как он меня ненавидел!
– - Рудиш, голубчик, не сердись на меня! Ну, извини меня! Ведь, ты меня тоже побил!
– - Ну, давай помиримся! Вот тебе мой завтрак!
– - говорил я ему.
Вдруг Рудиш бросил сапог и заплакал.
– - Убирайтесь вы все от меня! Вы все злые, я отсюда уйду! Я не могу больше!
И он опять улегся на пол в карцере.
– - Перестань, Рудиш! Слышишь? Ну, давай подружимся! Я теперь за тебя буду заступаться!
– Слышишь? На завтрак!
Я опустил в оконце Рудишу свой кусок хлеба с сыром и убежал в класс.
С этих пор мы с Рудишем подружились, и ему стало жить легче между нами. Все помнили, как он ужасно плакал перед Иван Васильевичем, и перестали безжалостно издеваться над ним. Его жалели, хотя об этом никто не говорил. Одного ему не могли простить, -- это того, что он был рыжий! Так он навсегда и остался под названием "ры- жий!"
V.
На масленицу в нашей гимназии устраивали литературно-музыкальное утро. К этому дню готовились заранее. Выбирали учеников, которые могут хорошо читать стихи, или играть на каком-нибудь инструменте. Гимназический хор разучивал новые песни. Нам всегда было очень весело в ожидании этого праздника. Всех .нас заставляли читать стихи, и это бывало очень смешно! Некоторые читали так дурно, что и мы все, и сам учитель, не могли не хохотать. Удаляли одного, заставляли читать другого, и всем было очень весело.
Во время большой перемены входил в класс наш надзиратель и заявлял:
– - Певчие, идите наверх!
И все участвовавшие в хоре стремглав бежали наверх, в гимназическую залу. Там uже собирались на репетицию, являлся наш регент со скрипкой, один из старших гимназистов садился к роялю, чтобы аккомпанировать. В ожидании начала урока мы бегали по залу и скользили по гладкому паркету. Но вот регент хлопает в ладоши и кричит:
– - Начнем, господа!
Мы становимся вокруг рояля, разбираем ноты, и урок начинается.
За несколько дней до концерта были отпечатаны афиши. Тогда мы неожиданно узнали, что наш товарищ, Рудиш, будет играть на скрипке.
– - Рыжий? Ты будешь играть на скрипке?.. Рыжик, разве ты умеешь играть на скрипке?
– - приставали к Рудишу со всех сторон.
Оказалось, что Рудиш с малых лет учится музыке и играет на скрипке очень хорошо.
Нас всех это удивило, и мы с любопытством смотрели на него.
Накануне концерта нам велели остричься и надеть новые мундиры. Когда мы явились в гимназию, нас осмотрели и приказали застегнуться на все пуговицы, потому что на концерте будет попечитель. В залу никого из нас не пустили: там собиралась публика. Директор и инспектор, оба в парадных мундирах с золотыми воротниками, озабоченно входили иногда в залу, но сейчас же выходили обратно и просили нас не шуметь. Все как будто чего-то боялись сегодня. Мы тоже были взволнованы и держали себя очень тихо. Только когда надзиратель стал раздавать певчим пастилки "девичьей кожи" для очищения голоса, мы его окружили и стали теребить, чтобы он дал нам побольше. Эта пастилка была очень сладкая.
Спустя некоторое время пришел Рудиш.
– - Рудиш пришел! Здравствуй, рыжий! Иди сюда!
– - закричали мы ему.
Но Рудиша к нам не пустили. Надзиратель подошел к нему и сказал:
– - Что же вы опаздываете, Рудиш? Директор беспокоится! Пойдемте скорей в канцелярию!
Он взял из рук Рудиша небольшой черный гробик, в котором лежала скрипка, и понес в канцелярию. Рудиш, как был, в пальто, пошел за ним.
– - Попечитель! Попечитель! Приехал попечитель!
– - стали вдруг шепотом передавать гимназисты и забегали по коридору.
Доложили директору, и он приказал начинать.
VII.
Нас всех ввели в залу и поставили полукругом возле рояля. Зала была уже полна публики. Слышалось передвиганье стульев и неясный говор. В воздухе пахло духами. Вошел наш регент, раскланялся перед публикой и ударил два раза своей палочкой.
Все смолкло, и концерт начался.
Когда хор окончил петь, начали читать стихи, потом играли на рояле, и публика всем очень аплодировала. Наконец, появился Рудиш. Он вошел быстрыми шагами со скрипкой в руках, шаркнул перед публикой и остановился около рояля. Боже, какой он был смешной! Рыжая голова была острижена наголо, уши торчали, брючки, как всегда, были коротенькие и широкие, новый мундир висел на нем точно на вешалке! В большой зале он был как будто еще меньше ростом и, казалось, едва может поднять свою скрипку!
Рудиш дал знак сидящему за роялью, поднял скрипку и заиграл. Быстро забегали его тоненькие пальчики по струнам скрипки, чистые и смелые звуки наполнили залу. Он играл веселую мазурку и играл так свободно, будто это не стоило ему никакого труда. Мы все, затаив дыхание, слушали его игру и. очень боялись, как бы он не сбился! Но Рудиш не сбился. Он сыграл мазурку превосходно. Когда он кончил, в публике раздались шумные аплодисменты и крики "браво"! Рудиша заставили сыграть еще раз, все им заинтересовались. Попечитель потихоньку говорил что-то директору и глядел на него, некоторые дамы направляли на него лорнеты и улыбались.
Когда Рудиш кончил играть второй раз, то опять все стали хлопать. Теперь уж и мы не могли удержаться и тоже громко аплодировали ему с эстрады.
Публика поднялась с своих мест, должен был быть перерыв. Попечитель встал с кресла и подозвал к себе Рудиша.
– - Да ведь это талант! Вы обратите внимание на этого мальчика!
– - говорил он директору и стал гладить Рудиша по голове.
Подошли еще какие-то нарядные дамы, окружили Рудиша, весело смеялись между собою, и все хвалили его.
Рудиш был в восторге! Когда он выскочил из залы к нам в коридор, мы встретили его громким криками:
– - Браво, Рудиш! Ура! На "ура" рыжего!
Мигом подхватили мы его на руки, стали качать и все кричали: "Браво, Рудиш! Ура!"
Он барахтался, выкрикивал, потому что ему было неловко и страшно, но лицо его смеялось и сияло счастьем.
Этот день был счастливый день в жизни Рудиша. Он долго не мог успокоить своего восторга, бегал по коридорам, закинув голову на бок, и брыкал ногами, изображая пристяжную лошадь. Мы целой толпой бегали за ним следом и тоже наслаждались его успехом.