Рассказы о Чапаеве
Шрифт:
…Весёлыми расходились с площади бойцы на ночлег.
— А ты, Василий Иванович, здорово отплясывал, — смеялся ординарец Петька Исаев, когда они с Чапаевым возвращались на квартиру.
— Моложе был — лучше умел… На фронте, бывало, выскочишь на бугор в трёхстах шагах окопы неприятеля — и вприсядку.
Василий Иванович усмехнулся, дотронулся рукой до плеча спутника и продолжал:
— Да-а, Петька… Когда началась война, я совсем тёмным человеком был. А на фронте к чтению пристрастился. Про Суворова читал, про Разина, Пугачёва… Потом объявился у нас в полку
Когда Чапаев кончил, ординарец сказал:
— Хоть капельку быть на тебя похожим, Василий Иваныч… Вот чего бы мне хотелось!
Чапаев как будто не слушал Петьку.
Вдруг он задумчиво проговорил:
— Мечту большую имею, Петька. Никогда я не видел Ленина. А как хочется повидаться с ним, послушать его!
Носком сапога Исаев отшвырнул с дороги попавшийся под ноги камешек, обернулся к своему командиру и, поймав его за локоть, в волнении остановился:
— Ей-богу, увидишь, Василий Иваныч! Быть того не может, чтоб Ленин про тебя не слыхал! А раз слыхал, то непременно приказание даст: «Вызвать ко мне Чапаева Василия Иваныча». Правду говорю.
— А ну тебя! — отмахнулся Чапаев и торопливо пошёл дальше, придерживая рукой саблю.
В избу он вошёл осторожно, огня не зажигал, боясь разбудить хозяйку. Спать лёг на расстеленную на полу кошму.
Скоро со двора явился Исаев и, устроившись рядом с командиром, с присвистом захрапел. Чапаев долго ворочался с боку на бок, поправлял подушку, вздыхал…
Во сне Василию Ивановичу приснился Ленин. Будто Владимир Ильич дружески разговаривал с ним. А когда Чапаев собрался уходить, Ленин крепко пожал ему руку.
Проснулся Чапаев, посмотрел вокруг: на окно, бледно-синее в предутренней знобящей свежести, на опустившуюся до полу гирьку ходиков, а перед глазами всё стоял и стоял Ленин, и рука, казалось, была ещё согрета его пожатием.
Повеселевшим и бодрым поднялся в это утро Василий Иванович. Он умылся студёной колодезной водой и, усердно вытирая раскрасневшееся лицо жёстким холщовым полотенцем, задорно крикнул Исаеву:
— Петька, вставай!
Весь день Василий Иванович оставался жизнерадостным. На душе было празднично, хорошо, точно случилось наконец то, чего он так давно желал и к чему так неуклонно стремился. Хотелось с кем-то поделиться, рассказать о чудесном сне, но боялся, как бы над ним не посмеялись. К вечеру Чапаев всё-таки не утерпел:
— Я с Лениным нынче разговор имел…
— По телефону, Василий Иваныч?
Чапаев помедлил с ответом, затем утвердительно кивнул головой:
— По прямому. — И с жаром принялся рассказывать о встрече с Лениным во сне: — Буржуев всяких и беляков приказал громить до победы коммунизма. Напоследок и о тебе словечком обмолвился. «Как, говорит, Исаев Пётр свои обязанности исполняет?» — «Отлично, говорю, Владимир Ильич, жаловаться не могу».
— Обо мне спросил! — ахнул Исаев и выронил из рук тяжёлый, в нескольких местах залатанный сапог. — Это как он про меня-то знает?
— Ну, вот ещё! — хитро усмехнулся Василий Иванович и с гордостью добавил, разглаживая пышные усы: — Ленин — да не знает!
МОСОЛИКОВЫ ЛУГА
Шпанин устало посмотрел на невысокого вертлявого мужика по прозвищу Мосолик и спросил:
— Пишешься ты как, Прокофий?
— Ярочкин моя фамилия. Нас на яру девять дворов.
Записав Мосолика в список, Шпанин поднялся с треногого стула и положил в оттопыренный карман гимнастёрки исписанную бумажку. Обращаясь к толпившимся у стола мужикам, он решительно сказал:
— Поехали.
Перед сельсоветом у коновязи стояло несколько подвод. Лошади ожесточённо махали хвостами, отгоняя мух.
Расселись по телегам и тронулись в путь. На передней подводе ехал Мосолик, с ним рядом сидели сухощавый старик и веснушчатый парень.
— Травы нынче хорошие, — заметил старик и вздохнул: — Одна вот беда: с войной никак не покончим.
— Весь и корень в том, — серьёзно сказал Мосолик.
Веснушчатый парень улыбнулся. Мосолику не шла серьёзность. Его все знали как занятного балагура и шутника.
— Ты, Прошка, побасёнку какую-нибудь подбросил бы, — обратился к Мосолику парень. — Да чтобы позабористее!
Мосолик сощурился, готовясь начать рассказ, а парень, глупо улыбаясь, ещё ближе придвинулся к нему, приготовившись слушать. Старик неодобрительно покачал головой и снова вздохнул. Шустрые лошадёнки бежали весело.
На другой подводе, где сидел Шпанин, говорили о Чапаеве.
— Василия Ивановича я тоже знаю, — рассказывал один из мужиков. Когда он зимой был в нашей деревне, я рядышком с ним сидел… И человек же он куда какой храбрый — жизнью своей и то не дорожит!
— Он такой! — подтвердил Шпанин.
Дорога вела к весёлому березнячку, за которым начинались луга, и разговор пошёл о покосах, урожаях и ценах на хлеб.
Навстречу подводам из лесу галопом выскочили два всадника.
— Здорово, мужики! — издали закричал первый всадник, обгоняя своего товарища.
И все узнали Чапаева.
Мосолик остановил лошадь. Слез с телеги.
— Из Семёновки? Куда едете? — Василий Иванович поводьями сдержал разгорячённого коня.
— Траву собрались делить, товарищ Чапаев, — проговорил степенно Мосолик. — Уполномоченные мы от общества.
Мужики окружили Чапаева.
— Кто старший? — спросил Василий Иванович.
— Я. — Шпанин вышел вперёд. — Член сельсовета от земельного отдела.
— Шпанин? Знаю! Траву, значит, едете делить? Та-ак… — Василий Иванович потеребил ус и решительно заговорил: — Вот какое дело, мужики. В Грачёвке отряд белоказаков болтается. Выбить надо. К вечеру к ним пополнение может прийти, тогда дело плохо… Со мной народу тут маловато, так я уж к вам за поддержкой. Беляков выбьем, и траву делить будете. Согласны?