Рассказы о капитане Бурунце
Шрифт:
— Об удобствах хлопочешь?-сухо поинтересовался Бурунц.
Норайр отрицательно мотнул головой.
— Я не брал кур! — гневно крикнул он.
И словно прорвало его. На что ему эти куры? Он работает- что хочет, то и может купить! Разве люди не понимают, что он завязал узелок на прежней жизни? Неужели всегда на нем будет пятно? Почему все село его так ненавидит?
— Постой! — приказал Бурунц.- Не успел я приехать, какая-то девчонка кинулась: «Почему пачкают Норика? Он невинный!» Дед Семен прибежал: «Освободите мальчишку!» С кирпичного
Он свернул папироску, закончил сурово:
— А прошлое за людьми тянется — это верно. За ошибку человек отвечает. Искупить надо ошибку в глазах людей.
— Чем еще искупить? — с болью спросил Норайр.- Я работаю…
Участковый уполномоченный неторопливо курил, зажимая в кулаке светящийся огонек.
— Что за бумагу ты проглотил?
— Это не имеет значения… Совсем другое… Письмо одно… Не хотел им показывать…- Он снова крикнул: — Я не виноват!
Участковый уполномоченный внимательно смотрел на него:
— Верю.- Затянулся папироской.- Знаю.
Норайр всхлипнул.
Бурунц отлично понимал его состояние. Не хотелось, чтобы потом мальчик стыдился этих минут. Сейчас не ласка ему нужна, а вся твердость, что есть в характере.
— Вот, Норайр,- уполномоченный заговорил озабоченно и деловито: — вспомни, сообщил ты кому-нибудь, что предстоит мой отъезд?
— Нет!
В запале выкрикнув это короткое слово, Норайр запнулся, смешался. Похоже было — что-то вспомнил.
— Видать, все же кому-то говорил…- Участковый уполномоченный прижал окурок к ногтю и бросил в пепельницу.- Кто-то на тебя, парень, тень наводит. Кому-то нужно, чтоб ты вышел виноватым.
Норайр уже овладел собой. Он не мальчишка, он мужчина и бывал не в таких переделках. Раскисать нечего!
— Этот… который приехал из райцентра,- сказал он хрипло,- лейтенант… ничего не понимает… Я тут сижу взаперти — больше его разгадал!
— Самое главное, с кем ты в карты играл и кто тебе курами платил?
— Я не знал, что они колхозные, клянусь! — Норайр мотнул головой.
— Опять хочу поверить тебе. Но все-таки они были колхозные. И кто ферму уничтожил, он не одного какого-то хозяина обобрал — он Ёсех людей в селе обидел. И, по закону, его вина увеличивается. Так что же ты разгадал, поделись?
Мальчишка замялся. Молчание тянулось. Бурунц свернул еще одну папироску.
— Конечно, я и сам должен бы знать. У меня под боком в карты играют, воровство происходит. Прозевал я.
И опять Норайр ничего не ответил. В темноте слышалось его прерывистое дыхание.
— Вот мы говорим: «Искупить прошлое»…- Огонек в руке участкового прочертил плавную линию и снова исчез в кулаке.- А это что значит? Ты должен уяснить — с нами тебе интереснее или с теми, кто пакостит. Говоришь: «завязал узелок»… Так этого, по-моему, мало. Ты в глазах людей доверие заслужи! — Он поднялся.- Ладно. Завтра мы и сами поищем картежников и любителей кур. Кое-что начинает проясняться. А сейчас — собирайся. Что тебе здесь ночевать? Ты, оказывается, удобство любишь, у меня переночуешь.
Норайр не шевелился. Изменившимся, ломким голосом спросил из темноты:
— Значит, не верите мне?
— Сказал — верю.
— А ночевать все-таки у вас? А можно мне, если вправду вы верите, отлучиться? Можете отпустить?
Бурунц подумал:
— Не я тебя сажал. Да и вообще не очень-то по закону тебя задержали. Отпустить можно. Только какой тебе смысл?
— Так я ведь тоже на кого-то держу в уме. А возможно, там и не виноваты. Выяснить надо.
Он говорил приглушенно, отойдя в дальний угол комнаты, и явно чего-то не договаривал.
— А ты со мной посоветуйся.
Норайр долго надевал телогрейку.
— Не верите, тогда и не надо,- сказал он спокойно.- Я не доносчик, товарищ уполномоченный.
— Ладно,- досадливо поморщился Бурунц,- иди куда хочешь! Ты не доносчик, ты еще, видать, просто дурак.
Выскользнув на улицу, Норайр огляделся: не следят ли за ним. Но Бурунц ушел в другую сторону. Вокруг было пусто.
Слегка кружилась голова. Это оттого, что почти целый день проведен взаперти. Он постоял у дома, глубоко и полно дыша.
Вдруг на противоположной стороне улицы мелькнула тень. «Не доверяют все же, следят…» Он скрипнул зубами. Но нет, это не Бурунц… Другой человек, имевший на него права, приближался, пересекая дорогу…
— Норик? — Голос был тоненький, неуверенный.
Потом Норайр почувствовал, что холодные пальцы схватили его руку. Дуся припала к его груди.
— Ну, чего ты, чего?-счастливо бормотал он.
— А я решила: всю ночь не уйду! — Дуся и плакала и смеялась.- Тебя совсем отпустили, да?
— В общем, отпустили…
— Товарищ Бурунц вступился, да?
Норайр пошел по улице, ведя девушку за собой. Держав в ладони ее маленькую шершавую руку. И как же ему нравилось, что она так покорно идет за ним! И ни о чем не спрашивает. Можно увести ее хоть на край света. Пойдет, не откажется. Что было у него в прежней жизни? Ничего! А сейчас есть Дуся. И Бурунц еще спрашивает — с кем интереснее!
Норайр остановился, притянул девушку к себе. Та снова без сопротивления прижалась к его груди. Бережно поцеловал ее.
— Что же теперь делать будем, а, Норик?
Он был мужчиной, ему надлежало решать все за двоих. Властно приказал ей:
— Домой иди.
— А ты?
— Потом и я. Дело есть.
— А какое дело, Норик?
Выяснить кое-что. Потом узнаешь.
По голосу его она почувствовала неладное.
— Ой, Норик… ты к этим хочешь, кто кур взял, да?
Он отстранил ее и пошел не оглядываясь. Только у
поворота задержался на секунду. Дуся все стояла посреди дороги. Крикнул ей: