Рассказы о необычайном
Шрифт:
Тут только мать все поняла – поняла и улыбнулась.
– Ну если так, – сказала она, – то студент Пань, скажу тебе определенно, – здесь!
– А где? – любопытствовала девушка.
Вдова велела служанке привести сына и спросила его. Тот был поражен.
– Как! Ты и есть Юнь-ци? – воскликнул он.
– А ты почем знаешь?
Студент рассказал все, что было, и она наконец узнала, что история с Панем была только шуткой.
Узнав, что Пань и есть студент, она застыдилась, что с ним все время говорит, и побежала сообщить обо всем этом вдове. Та спросила ее, откуда вдруг у нее появилась новая фамилия Ван?
– Да это моя настоящая фамилия и есть, но даоска, меня наставлявшая, полюбив меня, удочерила, и я шла под ее фамилией.
Вдове все это понравилось. Она выбрала счастливый день и устроила им брачную церемонию.
Возвратясь к предыдущему, видим, что дело было вот как.
Юнь-ци вместе с Юнь-мянь жили возле наставницы
112
…выходить по даосским делам. – То есть по отправлениям даосских служб, особенно панихид у гроба умершего.
Случилось затем так, что ее дядя Цзин приехал в Хуанган, где встретился с ней. Она лила слезы. Тогда дядя увез ее с собой и заставил ее снять свой даосский наряд.
После этого он хотел сватать ее за видных людей и упорно скрывал поэтому, что она когда-то была монахиней. Тем не менее всем, кто, как говорится, справлялся о ее имени [113] , она выражала несогласие. Дядя и его жена не понимали, чего она хочет, и стали относиться к ней весьма недружелюбно, так что когда в тот самый день вдова взяла ее с собой и они могли вручить ей девушку, то почувствовали, словно свалили с себя тяжкое бремя.
113
…справлялся о ее имени… – Обряд древности, предшествующий заключению брака. Здесь – фигурное выражение для понятия «свататься».
По соединении в чаше [114] каждый из новобрачных все время рассказывал, что с ним приключилось. Их то охватывал восторг, то брали слезы.
Молодая оказалась весьма почтительной к старшим и усердно внимательной, так что вдова очень ее полюбила. Однако она только и знала, что играла на лютне и особенно охотно в шахматы; знать не знала, как вести хозяйство и домашние дела. Вдову это сильно огорчало.
Через месяц с небольшим вдова отправила обоих молодых к Цзинам. Они там погостили несколько дней и поехали обратно. Когда они плыли в лодке по Цзяну [115] , вдруг мимо них прошла какая-то другая лодка, в которой сидела даосская монахиня. Подплыли – оказывается: Юнь-мянь!
114
По соединении в чаше… – Самый торжественный обряд свадьбы: соединение губ молодых в одной чаше вина.
115
Цзян – «река», но по преимуществу, конечно, Янцзы, точно так же, как Хэ – «река», но по преимуществу Хуанхэ.
Юнь-мянь единственная из всех была дружна с Юнь-ци, и молодая, обрадовавшись ей, пригласила ее к ним в лодку. Обе делились друг с другом всем «кислым и горьким» [116] .
– Куда же ты теперь едешь? – спрашивала молодая.
– Я, видишь ли, – отвечала та, – давно о тебе тосковала. Наконец отправилась в дальний путь, пришла в монастырь Гнездящегося Журавля – и вдруг узнала там, что ты пошла к Цзинам. Вот я и решила проведать тебя в Хуангане. А того и не знала, что тебе уже удалось соединиться со своим возлюбленным! Смотрю теперь на тебя: ты словно фея… А я, значит, осталась без тебя бесприютной странницей: то поплыву, то причалю… И не знаю теперь, когда все это кончится!
116
…делились друг с другом всем «кислым и горьким». – То есть всем неприятным, случившимся после разлуки, окрасившей им жизнь уныло. Фигурное выражение, очень часто применяемое Пу Сун-лином к разговору встретившихся после долгой разлуки людей.
Сказала и горько вздохнула.
Молодая придумала следующее. Она велела ей переодеться в другое платье, сняв монашеское, и идти под видом ее сестры. А она возьмет ее пока в компаньонки ко вдове, а там понемножку да помаленьку можно будет и ей подобрать приличную пару. Шэн согласилась.
Приехали домой. Молодая сначала доложила старухе, и затем только Шэн вошла в дом. Манеры у нее были как у девушки из хорошего дома, а в разговоре и шутке она проявляла великолепное понимание светских вещей. Старухе как вдове было очень скучно, одиночество ее удручало, так что, обретя себе Шэн, она была в высшей степени довольна и боялась лишь одного: как бы та от нее не ушла.
Шэн вставала спозаранку и принималась хлопотать вместо старухи, не считая уже себя гостьей. Старуха все больше и больше приходила от нее в восторг и про себя уже подумывала, не взять ли ее в дом как сестру молодой, чтобы покрыть этим ее прежнее монашество. Так она думала втихомолку, но не решалась об этом заговорить.
Однажды старуха забыла что-то сделать и побежала спросить у Шэн, а у той, оказывается, это давно уже для нее было готово. Воспользовавшись тогда представившимся случаем, она сказала ей:
– Наша сударушка с картинки не умеет вести хозяйство. Что с ней делать? Вот ежели бы молодая была вроде тебя, мне нечего было бы и тужить!
Старуха не знала, что у молодой это давно уже было на уме, она только боялась, как бы мать не рассердилась. Теперь же, услыша от той подобные речи, она засмеялась и сказала:
– Раз матушка меня любит, то молодая жена может ведь изобразить Ин с Хуан [117] … Как вам кажется?
Мать не отвечала, а тоже раскатисто смеялась вовсю. Молодая пришла к мужу и сказала ему, что старуха уже закивала головой. Тогда очистили и прибрали отдельное помещение, и молодая говорила Шэн:
117
…изобразить Ин с Хуан… – Древний государь Яо (XXIII в. до н. э.) отдал своему достойному преемнику Шуню обеих своих дочерей в жены. Одну звали Э Хуан, а другую – Нюй Ин.
– Послушай-ка, помнишь, когда мы еще с тобой в монастыре спали на одной подушке, ты, сестрица, говорила мне, что только бы нам с тобой найти человека, который понимал бы, что значит любовь и ласка, – что мы бы обе стали служить такому человеку? Помнишь или нет?
У Шэн невольно замигали глаза.
– Что ты, что ты, – пролепетала она, – да ведь когда я говорила про любовь и сближение, я ни о чем таком и не помышляла… Просто вот думала: целый день трудиться и хлопотать, а никто, никто и не будет знать, сладко ли, горько ли тебе… А вот за эти дни матушка наша соблаговолила приласкать меня за мою работишку. И душе моей стало вдруг отчетливо ясно, где холодно, а где тепло. Так что, если ты не издашь, как говорится, «указа прогнать пришельца» [118] и велишь мне быть постоянной компаньонкой матушке, то все мои пожелания этим будут удовлетворены. Я и не буду даже мечтать об исполнении того, о чем мы тогда говорили!
118
…«указа прогнать пришельца»… – Литературный намек на указ первообъединителя Китая могущественного государя Цинь Шихуан-ди, изгонявший из государства пришлых ученых советников из конфуцианцев, мешавших проведению энергичных мер поголовного насилия над населением.
Молодая передала это матери. Та велела обеим им зажечь свечи и произнести обеты сестер, поклявшись, что они никогда не будут в этом каяться.
Вслед за этим она велела сыну исполнить с Шэн обряд, полагающийся мужу с женой.
Когда они пошли спать, Шэн заявила ему:
– Вот что, знаешь, я ведь двадцатитрехлетняя старая теремница! [119]
Студенту не верилось. Но вдруг… пало красное и заполнило весь матрац. Студент диву дался…
– Почему, ты думаешь, я так рада найти себе милого? – шептала она. – Совсем не потому, что я не могла добровольно оставаться одинокой затворницей. Скажу тебе по правде: мне невыносимо было краснеть, угощая гостей, словно в каком-то, как говорится, «кривом палисаднике» [120] , и в то же время иметь тело теремной девушки. Вот этим разочком я воспользуюсь, чтобы приписаться к вашей семье и чтобы за тебя служить твоей старухе-матушке. Буду здесь экономкой, заведующей домоправлением. А что до супружеского удовольствия в спальне, то ты уж, пожалуйста, ищи его у другой!
119
…двадцатитрехлетняя старая теремница… – то есть девственница, воспитанная и убереженная от соблазна в тереме.
120
…в каком-то, как говорится, «кривом палисаднике»… – Фигурное выражение, заимствованное из древней поэзии и обозначающее публичный дом.