Рассказы о животных
Шрифт:
Взрослые дикие кабаны зимой не в пример домашней свинье покрыты блестящим черно-бурым грубым волосом-щетиной, достигающим длины 15 сантиметров, и имеют подпушину толщиной в три — четыре сантиметра. В такой теплой «шубе» никакие морозы не страшны. К концу весны она сильно изнашивается, а летом вновь начинает отрастать, к середине октября она уже почти готова.
Очень живописный вид имеют поросята, их тела украшены темными продольными полосами. К осени у них тоже отрастают черно-бурые волосы, и они полностью напоминают взрослых — разве только чуть-чуть светлее.
Каждого зверя отличает нечто свое. Кабан, например, неисправимый грязнуля. Летом ему жарко, и он постоянно принимает грязевые ванны. Секачам жарко и в ноябре, когда уже кругом снег, иначе зачем бы они лезли в наледи и ложились в холодную воду. Мало того что все тело в грязи — они еще постоянно чешутся о смолистые деревья, покрывая себя толстым панцирем из «сцементированной» илом, глиной и смолой щетины.
Впрочем, в этом есть особый смысл: «броня» спасает кабанов от всевозможного гнуса, клещей, оводов и комаров. Лесные чушки спасаются от гнуса еще одним удивительным способом: например, самка натаскивает в холодный ключ большой ворох веток, а потом, хрюкая от удовольствия, залезает в воду под эту своеобразную крышу и укладывается там в блаженстве.
Центральноевропейский кабан обычен в дубовых и буковых лесах с полянами и болотами, на Кавказе кабаны облюбовывают лесные заросли с орехоплодовыми деревьями, а в Средней Азии — заросли тростника и кустарника вдоль берегов водоемов. Места обитания этого зверя очень разнообразны, но повсюду он кочует в поисках корма, и иногда на большие расстояния.
Уссурийский кабан предпочитает кедрово-широколиственные и дубовые леса. В урожайные на кедровые орехи годы чушки держатся в лесах с кедром, а при хорошем плодоношении желудей переходят в дубняки. При одновременном богатом плодоношении кедра и дуба кабанов становится очень много. Встречаются стада по 50–60 голов, причем иногда в небольшом распадке пасется не одно стадо, а несколько.
В годы бескормицы кабаны разбредаются в поисках пищи. С наступлением заморозков и выпадением снега они держатся на небольших участках и как бы решают сложную и мучительную проблему: как выжить, перезимовать. В такие годы много кабанов гибнет — от недостатка кормов, большого снега, холода. Ослабевших уничтожают хищники, отстреливают охотники. До весны доживает лишь малая часть поголовья, а общая численность иногда сокращается в шесть — восемь раз.
Но благодаря высокой плодовитости кабана поголовье восстанавливается через два — три года. Жизнестойкость нашего героя просто поразительна.
Кабан ест все, даже ядовитые растения. При случае он не прочь поймать и съесть лягушку, полевую мышь. Разрывая кладовые бурундука, вместе с его обильными добротными запасами нередко проглатывает и самого хозяина. Встречая гнезда с кладкой яиц или птенцами, падаль, отнерестившихся и погибших лососей, кабан все охотно поедает, даже если хорошо упитан и не голоден. Известны случаи, когда кабаны съедали добытые и разделанные охотниками туши (временно оставленные в тайге) косуль, изюбров и других животных. Иногда секачи убивают затаившихся новорожденных телят косули, пятнистого оленя, изюбра. Голодные кабаны не только едят павших сородичей, но и нападают на очень ослабленных. Выживают наиболее крепкие, которые впоследствии дают более жизнестойкое потомство, тем самым пополняя и укрепляя бедствующую популяцию.
В весенние и жаркие летние дни кабаны активны с вечера и почти до утра. В зимние холода они кормятся примерно с десяти часов, когда становится чуть теплее, а к вечеру занимают свои места в теплых гайнах и спят всю ночь. Спят, тесно прижавшись друг к другу, «валетом» (один смотрит на север, другой — на юг), благодаря этому кабаны чутко прослушивают окружающую местность со всех сторон, и недругу к ним не так-то просто подойти.
Уссурийский кабан живет в особых условиях. Весной и летом ему всегда есть чем питаться, а осенью кедровых орехов и желудей бывает так много, что звери на протяжении всей зимы достают их из-под снега. Но вот когда нет ни желудей, ни орехов, а такое бывает в среднем раз в три — четыре года, кабанам приходится плохо: уж очень холодны, многоснежны и ветрены зимы в Амуро-Уссурийском регионе, а земля промерзает до полутора метров.
Европейским кабанам перезимовать гораздо легче: зимы мягче и теплее, меньше снега и в земле кое-где можно порыться. Энергетические траты на преодоление холода и поиск корма незначительны, и жировых запасов обычно хватает до весны, а уссурийскому кабану часто их нечем восполнить, и единственной пищей в это тяжелое время для него служит вечнозеленое травянистое растение — хвощ. На хвоще кабаны быстро худеют. Взрослые кое-как дотягивают до весны, а вот поросята гибнут от истощения. Случается, замерзают целыми выводками.
…В тот год кабаны на Сихотэ-Алине отчаянно голодали, потому что осенью не уродились ни желуди, ни кедровые орехи, а заросли хвощей зимой плотно и намертво укутали глубокие снега.
Уже в январе находили погибших от голода и холода кабанов, а в феврале и марте трупы животных стали попадаться часто, иногда в гайнах лежало по пять-шесть заснувших навеки, окаменевших на лютом морозе.
Однажды неподалеку от таежного зимовья, где базировались мы с проводником, из стожка сена я вспугнул семью кабанов — старую чушку и трех поросят. Они были сильно истощены и слабы и просто вызывали жалость.
Перебежав кое-как лесную поляну, кабаны остановились и повернули ко мне головы. Весь их вид умолял о пощаде, но я и не думал причинять им зло. Только осмотрел устроенное в сене гайно, где нашел замерзшего поросенка.
На следующий день, проходя мимо этого места, снова увидел несчастное семейство, но на этот раз они лишь приподнялись, давно зачуяв меня, и даже не убежали, как накануне. Обойдя их осторожно, я быстро пошел к зимовью, взял полмешка припасенных на непредвиденный случай сухарей и понес голодающим.
Подходил к гайну так, чтобы их не испугать: тихо и осторожно. Шаг — остановка, еще шаг. Все семейство приподняло головы, потом встало, а приготовилось бежать лишь тогда, когда расстояние между нами сократилось до двадцати шагов. Тут я высыпал сухари на снег и медленно стал уходить, пытаясь внушить кабанам, что я для них вовсе не опасен и желаю им только добра.
Я был уверен, что кабаны съедят сухари и они будут как нельзя кстати. Знал и то, что ненадолго хватит корма изголодавшимся и смертельно ослабленным животным. А так как лишних продуктов у нас не было, я унес к гайну два ведра овса из запасов для лошади. Этот овес кабаны подошли есть, когда я отошел совсем немного, даже еще не скрылся среди деревьев.