Рассказы о животных
Шрифт:
Госпожа Большой Плавник, которая была значительно меньше своего мужа, вздохнув, отвечала:
– Ты прав. Когда-то в старину говаривали, что щуки - самые ужасные хищники, что они без конца пожирают рыбу. Но ведь это явная ложь! Будь только мы, щуки, - здесь всегда было бы полно рыбы. Извести столько плотвы, лещей, уклеек и карасей, сколько тут раньше водилось, щуки никогда не смогли бы. Тут когда-то была уйма рыбы. А вот появилась эта четвероногая обжора - и скоро нам всем придет конец.
– Это верно, - соглашался Замшелый Хребет, - ведь щука не ест больших рыб, как эта зубастая водяная собака. Щука глотает лишь мелкую рыбешку. А ее всегда будет вдоволь, если есть большая. Но стоит уничтожить крупную рыбу, как и мелкой не станет: ведь маленькие рыбки - это же рыбьи дети. Вот я, Замшелый Хребет, уж как я велик и стар, даже мох вырос у меня на спине, но разве я когда-нибудь ел рыбу величиной с меня или хотя бы такую, как ты? Нет! Такая рыба застряла бы у меня в горле, потому что я должен глотать ее целиком. А эта разбойница разгрызает на мелкие куски даже самую крупную рыбу. Все рыбы, которые не могут уплыть от нее, все становятся жертвами. Как знать, наступит и такой день, когда я тоже окажусь у нее в зубах. Может и это случиться! Да! Но об этом просто страшно подумать!
Не один раз выдра пыталась напасть на Замшелого Хребта. Но пока ей не удавалось поймать эту старую щуку. Пока! Про себя Удрас нередко ругала щуку: ничего, мол, не уйдешь! И самому Замшелому Хребту грозила этим.
Замшелый Хребет был сильным, могучим, почти как человек. И ростом он был с небольшого человека. А толщиной равнялся хорошему бревну. Стоило выдре потревожить его, как он сам бросался на нее и награждал такими ударами, что выдре приходилось спасаться. Тем не менее Замшелый Хребет знал (а Удрас знала это еще лучше), что если ей удастся забраться ему на спину и перекусить шею, то он погибнет, как погибали другие рыбы, и станет для выдры хорошим обедом, которого ей хватит на несколько дней.
Разве мало крупных рыб уничтожила Удрас? О-о, Замшелый Хребет мог припомнить не один такой случай!
Однажды к ним в реку попал откуда-то сом. А сом - это такая рыба, что может вырасти с лошадь. Сом, попавший к ним в реку, правда, еще не успел дотянуть до таких размеров, но был уже почти с теленка. И Удрас преследовала сома до тех пор, пока не одолела и не слопала его. Не помогли сому ни его рост, ни его сила.
Несметное число крупных щук, форелей, лещей, окуней, линей и карасей поела Удрас, и в реке их осталось, действительно, совсем немного. Разве старый линь Береговик был маленькой рыбой? Он был прямо-таки чудо-рыбой, и лет ему было несколько десятков. В нем было столько мяса, и сам он был такой жирный, - точно боров откормленный. Коричневые плавники, серебристая чешуя, широкий, как лопата, хвост! Красивая рыба! Гордость реки! Но Удрас вытащила его из укрытия и сожрала в два-три дня. А сколько мяса она при этом попортила, разбросав его по реке! Да и как ей было не разбрасывать, раз никто в реке не мешал ей хозяйничать.
Для рыб настали тяжелые времена. Будущее не сулило им никакого просвета. И когда они - эти старые, почтенные щуки, окуни, лини и плотва - собирались в каком-нибудь укромном местечке и обсуждали свое положение, отчаянию их не было границ. Они совещались, как избавиться от постигшей их беды, но придумать ничего не могли. А когда расплывались по домам, то частенько случалось, что кто-нибудь из них бесследно исчезал.
Ракам жилось полегче. Они считались мелкой тварью, и обжора Удрас не очень-то ими интересовалась, не то что крупной рыбой. Но изредка, для разнообразия, выдра хватала и раков и съедала их вместе с панцирем. Чистить их было лень - зубы у Удрас острые и измельчают все, что на них попадет, потому панцирь не причинял ей никакого вреда. Только мясо раков, перемешанное с панцирем, теряло свой вкус. Оттого-то выдра не очень любила его. Ракам трапезы выдры приносили и некоторую пользу. Изловив очередную рыбину, выдра выбрасывала кусочки похуже, но ракам, которые в еде неразборчивы, они казались очень вкусными. Если Удрас съедала у щуки только спину, а все остальное выкидывала, раки даже благодарили ее за это. Правда, благодарность эта шла не от души - ведь и сами они могли оказаться, как и щука, в зубах у выдры.
Вот какие дела творились в этой лесной реке. Рыбы становилось все меньше и меньше, и похоже было на то, что и дни оставшихся в живых тоже уже сочтены. Но тут случилось нечто такое, что многое изменило.
Старый лесник умер, и на его место прибыл новый, молодой. Новый лесник любил и охотиться и рыбачить. В реке он начал ставить сети и верши, но вскоре убедился, что рыбы здесь мало. Что-нибудь попадалось лишь изредка, и это озадачивало его.
– Такая замечательная река, - говорил он жене, - для рыбы здесь должно быть привольное житье. Сколько омутов, камней, водорослей, берег прекрасный. Все есть. Нет только рыбы. И куда она девалась? Мелюзги много, а крупной нет. Во всяком случае, ее очень мало.
– Может быть, она просто очень умна и не идет в твои сети и верши, - предположила жена.
– Почему это вдруг она такая умная здесь?
– засмеялся лесник.
– Ловил же я рыбу в других местах...
– Он задумался.
– Может, она здесь и впрямь почему-либо особенно осторожна?..
– Видно, ловят ее тут много, - проговорила жена.
– Тогда понятно, почему рыбы мало и почему она так осторожна.
– Не замечал я, чтобы ее ловили, - ответил лесник.
– Люди бывают здесь редко. И рыболовов я тут никогда не встречал...
Но вот у лесника возникла какая-то догадка. Он принялся внимательно осматривать берега реки, и вскоре ему стали попадаться то тут, то там кости и остатки рыбы. Он обнаружил также на мягком илистом берегу странные следы, похожие на отпечатки перепончатых птичьих лап, но следы эти были побольше и поглубже.
«Ага!
– сообразил лесник.
– Выдра!»
И тайна была разгадана. Теперь он знал, почему крупной рыбы было так мало, а мелкой - больше.
Тогда лесник принес из дому капкан, который захлопывался при малейшем прикосновении, - выбраться из такого капкана было трудно даже крупному зверю.
«Посмотрим, попадется ли наш хитрый воришка», - сказал он себе, поставив капкан на том месте, где видел следы выдры.
Неизвестно, был ли тот воришка достаточно хитер или ему просто не пришлось побывать около ловушки, но дни шли за днями, проходили недели, а капкан оставался пустым. Только один раз обнаружил лесник в захлопнувшемся капкане лоскуток тонкой кожи с коготком. Попалась ли в капкан выдра и вырвалась оттуда, оставив в нем лишь крошечный кусочек своей лапы, - установить было трудно; коготок и клочок кожицы были так малы, что невозможно было решить, какому зверю или какой птице они принадлежат. Может, просто утке?
Но то, чего не узнал лесник, хорошо было известно выдре Удрас. Она действительно попала однажды в ловушку, но так удачно, что ей задело лишь кончик лапы. Выдра высвободилась, оставив в капкане часть коготка с перепонкой. Хотя это был и небольшой кусочек, тем не менее боль была сильная. Вдобавок Удрас сильно перепугалась. Несколько дней она хромала, и настроение у нее было испорчено. Охота не ладилась, ей приходилось тратить много сил, чтобы насытиться, а тут еще больная лапа мешала плавать и ходить.