Рассказы о живой природе
Шрифт:
На илистом дне озера для них всегда найдется привычная пища – беспозвоночные животные – понтопореи. В верхних слоях воды сиги лакомятся рачками-дафниями. А за бабочками они устраивают настоящую охоту. Юные рыбаки и натуралисты Карелии, проводя летние каникулы на берегах озер, часто наблюдают это интересное зрелище: в ясные, тихие дни, как только над водой появляются бабочки-ручейницы, на зеркальную поверхность водоемов то здесь, то там с шумом начинают выплескиваться большие серебристые рыбы. Они ловко хватают сереньких бабочек и, взмахнув широким хвостом, мгновенно ввинчиваются
Сиг – мирная рыба. Об этом говорит его маленький рот и мягкие губы с мелкими зубами. Но, отощав за долгую зиму, сиг непрочь проглотить и мелкую рыбешку. Этим пользуются рыбаки-любители. Через проруби они закидывают продолговатую блесну, у которой одна сторона из латуни, а другая из никеля. Сиг принимает блесну за рыбешку и с жадностью проглатывает ее вместе с крючком. На блесну ловятся сиги в несколько килограммов весом.
Сиг видит плохо, и ориентироваться ему, главным образом, помогают не глаза, а слух и особый орган – «боковая линия».
Сиг никогда не натыкается на предметы, даже в темноте.
Попавши в сеть, сиги ведут себя спокойно, но попробуйте прикоснуться к ним рукой, как они взбунтуются. Откуда возьмутся силы! Они разорвут сеть и уйдут в озеро.
В Карелии сиги встречаются также в Онежском, Ладожском и других озерах. Здесь они живут постоянно. Но есть и так называемые проходные сиги. В середине лета и в августе они собираются в устьях рек Суны, Шуи, Водлы и поднимаются против течения. Осенью в Суне их можно встретить далеко от устья, километрах в пяти от водопада Кивач. Здесь они мечут икру. Места для метания икры сиги выбирают в тихих заводях с песчаным или каменистым дном. Весной сиги вместе с окрепшими мальками уходят обратно в озеро.
В озерах Карелии сейчас разводятся многие породы рыб.
В Крошнозере и Гомсельгском озерах, например, сиговая икра была спущена в 1948 году и хорошо прижилась. Но вот в Габозере, куда икра была внесена в тот же год, что и в Кончезеро, пока не выловлено ни одного сига – мальки погибли от недостатка понтопореи. Выгозеро было зарыблено взрослыми судаками, они уже вполне акклиматизировались и быстро размножаются. В нашем Кончезере появился уже и лещ, а в Укшезере – сибирский омуль. Форель высокогорного Севана нашла себе новый дом в большой, как море, Онеге.
А совсем недавно ребята нашего села наблюдали такое явление. Со дна Пертозера землечерпательный снаряд поднимал грунт, богатый понтопореей. Люди собирали ее в особые садки и отвозили к берегам Святозера, что в соседнем – Пряжинском – районе, за сотню километров! Оказывается, там ее недостаточно, и наше щедрое Пертозеро делится своим богатством с другими озерами.
Так мудрый, жизнелюбивый советский человек преображает природу наших озер.
А
За окнами бушевала февральская метель. Мелкие колючие снежинки мириадами носились в воздухе, закрывая небо и строения непроглядной белой пеленой. Ветер грозно обрушивался на деревья, будто собираясь вырвать их с корнем и унести с собой, врывался в трубы домов и выл там голодным зверем. В такую погоду хороший хозяин и собаку на двор не выгонит.
Но что непогода для ярого охотника или рыболова?
…Третий день стоят мережи на налимов. Конечно, там рыбы невпроворот. Снимать надо мережи – ведь рыба в снастях портится…
– Папа, может, пойдем, а? – уже в который раз приставал к отцу страстный рыболов и охотник Витя.
– Да ты что, сынок, заблудиться хочешь? – с деланным недовольством протестовал отец. – Ведь ни зги на озере не видать…
Однако Ивану Петровичу нравилась настойчивость сына, его выносливость и бесстрашие в совместных походах по глухим карельским лесам и озерам. Уйдут, бывало, они с Витей в лес или на лодке под парусом – никакая погода их не держит,- день их нет и другой… Сперва домашние волновались: не случилось ли чего – мал еще Витя, а потом рукой махнули – все равно не удержишь. В лесу или на озере Витя как дома. И отцу не уступит ни в чем, хотя ему всего-то тринадцать.
Отец для виду еще противится, но потом дает согласие, и вот они идут в кромешную белую муть, идут по памяти (какие уж тут тропинки, их давно замело!), держа направление по ветру, считая шаги.
Отошли с километр. Здесь на подледной отмели должны стоять их мережи. Стали искать вешки, поставленные у прорубей.
Не прошел Витя и двадцати шагов в сторону, как провалился глубоко в снег…
– Ой-ой, папа, тону! – не на шутку испугавшись, закричал он. Пытаясь выбраться из сугроба, Витя почувствовал, что под ним нет плотного, устойчивого льда – вся снежная масса колышется, а в валенки уже залилась ледяная вода…
– Ну и ротозей! Держись за лопату! – кричит подбежавший отец.
Витя хватается за черенок протянутой лопаты и едет на полушубке метра два-три.
– Лед-то плохо промерз под снегом… Смотреть надо, а ты…
Отец снимает с Вити мокрые валенки и выливает из них воду. Потом он отдает ему свои сухие носки. Переобувшись, Витя берется за лопату. Работа – самое верное средство от озноба. Мальчик энергично откапывает заметенную снегом прорубь, потом вторую, и зубы у него перестают стучать.
Иван Петрович тем временем поднял из воды небольшую мережу. В ней лениво ворочалось налимов десять. Во второй мереже их оказалось еще больше.
– Ну вот! Говорил я тебе, папа, что улов хороший будет.
Да и сам ты сказывал, что сейчас самая налимья пора,- радовался Витя, позабыв про свое недавнее приключение.
Опустив обратно мережи и закрепив их, отец и сын, довольные, возвращались домой. Пурга уже стихала, и деревня, вся заметенная снегом, вырисовывалась на берегу, как на картинке. Навстречу им бежали на лыжах сверстники Вити – Митя и Коля. Увидев богатый улов, ребята пришли в восторг.