Рассказы (сборник)

Харитонов Михаил Юрьевич

— Вот, вот, тебе же обидно. А ты же за так пошла работать, ни за деньги, ни за что. И какая после этого ты буржуинка? Тебе ещё Неля по руке гадала: «ой, золотце, до тридцати молодой будешь».

— Неля? Которая цыганка-то? Её в том же году отправили, — сказала Женька. — У неё сто двадцать было. Она пробирку с кровью на чужую подменивала. Её поймали и сделали анализ по-честному. Сейчас в Хьюстоне живёт. Открытку прислала недавно, мы же всё-таки подруги. У неё там фирмочка. Эскорт-услуги. К себе приглашает.

— И ты что, поедешь? — не поверил Денис.

— Нет, к Нельке не поеду. Она из меня там душу вытрясет, — Женька повернулась на бок, приминая травяное ложе. — И к родителям тоже не поеду. Они мне ничем не помогут, только на шее повиснут. Пробьюсь.

— Женька, ну что ты, — Денису казалось, что он падает, отчаянно хватаясь мокрыми пальцами за воздух, — у тебя же одни пятёрки… Можно ведь наукой заниматься… И не надо никуда ехать…

— Настоящих учёных с давлением не бывает, — напомнила Женька. — Только халтурщики какие-нибудь. Не хочу. Неинтересно.

Денис что-то промычал.

— Ден, — голос девочки дрогнул, — я вчера… плохую вещь сделала. То есть не сделала, но очень хотела. Но это ведь одно и то же. Я заколку у Фроськи стащила. Ей мама из Америки прислала. Потом обратно положила.

— Ну и что, — как можно небрежнее ответил Денис. — Я вот в первом классе карандаш стащил учительский. Коричневый. Мне его так захотелось, просто сил никаких.

— И что? — заинтересовалась Женька.

— Нашли, — уныло вздохнул Денис. — Стыдно было, — добавил он.

— Ну да. А я мелки цветные таскала. Только это по-другому. Мне же не заколку хотелось. Мне хотелось, чтобы её у Фроськи не было, понимаешь?

— Да всё это девчачьи глу… — зацепился язык у Дениса. Он его прикусил, но поздно.

— Глупости? Девчачьи? — змеёй зашипела Женька. — Ты меня обещал! Никогда больше! Не называть! Девчонкой! Ты обещал!

— Жень… Ну прости… — заныл было Денис, но Женька внезапно вскочила и кинулась на него, лежащего, с кулачками.

Они покатились среди колосьев.

— Вот тебе девчонка! Вот тебе! — орала Женька, сидя на нём верхом.

Денис вяло отбивался, пока в какой-то момент не понял, что обнимает девочку за талию, а она лежит на нём и тихо дышит ему в ключицу. Он испугался и хотел убрать руки, но они не слушались.

— Не надо, — сказала она чуть позже. — Я сама.

…Он пришёл в себя, когда услышал свист очередного состава.

— Нас, наверное, видно, — нерешительно сказал он. — Дай мне плавки, пожалуйста.

— Ну и пусть видно, — ответила Женя. — Лови, — она кинула ему скомканную тряпочку. — Ты мне футболку порвал.

— Прости. Я нечаянно, — ничего умнее Денис у себя в голове не нашёл. В голове вообще было пусто и гулко. Каждая случайно залетевшая мысль отдавалась долгим бессмысленным эхом. — И это… Э-э-э… Я тебя люблю. Спасибо. — Он чувствовал себя полным балбесом, но других, более подходящих слов в голове не нашлось.

— Don't mention it, — почти равнодушно ответила Женька. — И засосов наставил. Никогда так больше не делай. Этого девки не прощают.

Состав издал протяжный гудок и просвистел мимо.

— Жень, — мысли в денискиной голове, наконец, перестали разлетаться и кружиться — и его охватила тяжёлая тоска. — Женька… Ты, значит, всё…

— Ну, — Женя натягивала на себя рваную футболку через голову. — У меня теперь, наверное, за восемьдесят. Мне Нелька написала: от этого… ну, что мы делали… оно на десять пунктов подскакивает

— Так ты это, чтобы нагнать давления побольше? — голос мальчика задрожал от обиды. — Скорее взрослой стать и в Америку удрапать?!

— Нет, ну что ты, — Женька наклонилась над ним, взлохматила волосы, поцеловала в нос. — Просто ты самый лучший. Я тебе очень люблю, Дениэл. Я тебя буду очень часто вспоминать.

— Я тебя очень люблю, Джейн, — он впервые за всё знакомство назвал её настоящим взрослым именем. — Если я всё-таки приеду. Надо будет как-нибудь повидаться.

— Не приедешь, — Женя сказала это спокойно, без надрыва, но у Дениса защемило сердце. — Не нужно тебе туда. И давления у тебя такого никогда не будет, чтобы при конкуренци выжить. Ты советский. Лучше наукой занимайся. Или учи. Ты хороший, тебя дети любить будут. Или книжки пиши. Я буду читать, правда. И детям давать. И говорить: а вот этот дядя, который написал такую хорошую книжку, меня очень любил… И я его тоже.

Она легко поднялась с мятых колосьев. Привычным жестом поправила волосы.

Ден завозился на земле, пытаясь встать.

— Не провожай, — бросила она в его сторону.

— Завтра субботник, — удивительно некстати вспомнил Денис. — Я и так уж два раза пропустил. То есть… извини, пожалуйста, я чушь какую-то несу. Конечно, завтра увидимся. Ты придёшь?

Женька не ответила. Ещё раз оглядела себя, энергично отряхнула мусор с коленок, потрепала ладошкой мятую джинсовку на попе. Слегка пританцовывая, пошла к станции.

Издалека доносился упругий гул: к технической остановке 34–28 с севера приближался состав.

Прищурившись, Денис смотрел, как маленькая фигурка взлетает на платформу, бежит по стеклянному мостику к зелёным лавочкам. Потом взвизгнула струна и Женьку заслонили разноцветные бока вагончиков, — а когда они умчались, её не стало.

Теперь мы их похороним

12 мая 1971 года. Москва, утро.

Демонстрацию решено было провести прямо в лаборатории.