Рассказы в косую линейку
Шрифт:
— Кто знает сказку? — спрашивает Нина Николаевна.
Кто знает — тот и рассказывает.
Оля Семина — про Змея Горыныча.
Тоня Маркина — тоже про Горыныча, только совсем другую.
Ваня Орехов — о том, почему гриф лысый. Гриф — это птица в Бирме. И вообще это — бирманская сказка.
И Люда Павлова, и Таня Крылова, и Шура Ячменников — все хотят рассказывать сказку, и каждому из них Нина Николаевна говорит: «Молодец!», а потом спрашивает:
— Ребята, а что же главное в этих сказках? Что хотел выразить
Оля Щеголькова тянет руку. Она — главная отличница класса. Она знает, что народ хотел выразить. Он хотел рас: сказать о своей жизни, о своем прошлом и о своей мечте. А в наше время, говорит Щеголькова, сказка становится былью.
Потом начинает рассказывать сказку проигрыватель. Про Ивана Царевича. Он говорит неживым голосом, и мало кто его слушает.
Кто пишет на парте карандашом.
Кто царапает бритвочкой.
«Кто привязывает к карандашу веревочку.
Кто веревочку от карандаша отвязывает.
Кто смотрит по сторонам.
Кто разглядывает ногти.
Кто опускает платок в щель парты и следит — куда он вылезет.
Кто ест свой воротничок.
Кто самописку.
Кто сосет руку.
Кто учится подмаргивать.
Оля Щеголькова притворяется, что слушает.
И только Юра Семынин слушает по-настоящему. Он слушает и вздыхает.
Иван Царевич вышел на распутье, и перед ним — указатель. Поедешь направо — сам погибнешь, поедешь налево — потеряешь коня.
Все меньший и меньший круг проделывает мембрана и наконец останавливается.
— Понравилась сказка, ребята?
— Да, — дружно отвечаем мы. Тем более что скоро уже звонок.
— А что вам понравилось?
Лучше всех на этот вопрос отвечает Оля Щеголькова. Ей понравилось, что народ в этой сказке выразил свою мечту.
Юра Семынин вздыхает.
— Ты чего? — спрашивает Нина Николаевна.
— Зачем он поехал налево?
— Кто?
— Иван-Царевич. Конь его вез-вез, а он взял и коня погубил.
— Но ему необходимо было раздобыть заветную шкатулку.
— Все равно он неправильно сделал. Такого честного коня погубил. Мне коня жалко!
Нина Николаевна говорит, что Иванушка выбрал, самый разумный путь и ему удалось достичь своей цели.
— Чем можно подтвердить, ребята, — спрашивает она у нас, — что Иванушка действительно был смелым?
Но никто подтверждать не хочет. И не потому, что звенит звонок, а потому, что все мы думаем о коне. Коня жалко.
Зависть
Шли мы как-то с Васей Кикиным из школы. А на углу две мороженщицы стоят. Румяные от мороза. И кричат весело:
— Эй, кому эскимо за одиннадцать копеек, брикеты по тринадцать, пломбиры по девятнадцать, берите, не зевайте!
Зевать тут не приходится.
Подсчитали мы ресурсы. У Васи на целый пломбир хватило, у меня — на брикет набралось.
Позавидовал я Кикину, да ничего не поделаешь.
Заглотнули мы наши мороженые по-быстрому — чтоб дома не догадались.
А к вечеру у меня горло разболелось. Доктора вызвали. Ангина.
Я Васе Кикину звоню — чтобы он в школе предупредил, что не приду на занятия. А к телефону его бабушка подходит. Вася не может — у него ангина. Да еще непростая. Стрептококковая.
Не зря он, выходит, девятнадцать копеек выложил. Ну и ну! Никогда, значит, заранее завидовать не надо! А утром сказала мне мама, что ночью бред у меня был. И какой странный! Кричал я в бреду:
— Эй, кому ангина за одиннадцать копеек, кому — за тринадцать, стрептококковая — девятнадцать, берите, не зевайте!
— Не знаешь, почему у тебя бред такой странный? — спрашивает мама.
— Не знаю, — говорю.
И, наверное, покраснел. Только краснота наружу не проступила. Все равно у меня жар был. А под жаром красней не красней. Когда жар — человек и так лежит красный, не заметно. Очень даже удобно.
Шесть дней проболел. А Вася Кикин — две недели. И контрольную по русскому пропустил.
Так что не зря все же я ему завидовал!
Рядом сидящий
У меня фамилия есть. И имя.
И учителя меня так и вызывали по фамилии. Или даже по имени.
А Раиса Сергеевна у нас новенькая и никак меня запомнить не может.
— Ну-ка, рядом сидящий с Васильевым! — вызывает. Чего хорошего? И ребята дразниться стали — «рядом сидящий».
Надоело мне это. Сел я за свободную парту. Ну, думаю, теперь Раиса Сергеевна по фамилии меня вы зовет.
А она и вовсе не вызывает. Посмотрит-посмотрит на меня и дальше пойдет.
— Алябин! — другого выкликает. Незапоминающийся я, что ли, такой?
Три урока сидел я один, три урока меня не вызывали. И то ладно!
А потом надоело мне одному, обратно к Васильеву перебрался.
И пошло все сначала:
— Ну-ка, с Васильевым рядом сидящий, ответь нам строение цветка.
Ну, разве это правильно?
Я же не говорю про Раису Сергеевну «за столом стоящая».
Нет, неправильно это — человека, у которого фамилия и имя есть, ни по фамилии, ни по имени не называть!