Рассказы. Часть 2
Шрифт:
– Не обязательно, – отозвался Син-Бад. – И потом, что это за категории – зло, добро? Конкретный поступок может быть оценен только по отношению к кому или чему-либо. Общество казнит преступника – благо это или нет? Это с чьей стороны смотреть, я бы сказал.
– Я говорю про абстрактные категории, – возразил Джи, сосредоточенно сдувая пену. – Про то, о чём любой может не задумываясь дать своё заключение. Ты просто знаешь, что это вот – хорошо, а это – плохо. Интуиция. Внутренний голос. Совесть. Божественное откровение, если хочешь. Называй как знаешь, но такая внутренняя шкала есть у каждого. И приобретает конкретику она, реализуясь в виде поступка…
– Кто-кто чего-то там приобретает?!
– Абстракция.
– Чистое, нечистое… Ерунда всё это. Пей лучше пиво, а то газ весь выйдет.
Джи сделал длинный глоток и вздохнул.
– А я бы уехал, – вдруг сказал он, – честное слово!
– Так в чём же дело? – невесело усмехнулся Син-Бад. – Скатертью дорога. Только врёшь ты всё. Никуда ты отсюда не рыпнешься. У тебя – жена, дети… Это если бы у тебя, допустим, память пропала, как в мексиканском сериале – тогда ещё может быть, а так – не решишься, духу не хватит. Слишком уж ты правильный… И я не решусь, – вдруг добавил он. – И потом, кому мы там нужны, со своими дурацкими комплексами! Зло, добро…
– Если бы добро – да сразу всем… – начал Джи.
– Так не бывает – отрезал Син-Бад. – Люди – это стадо. Или даже нет, это броуновские частицы. У них не может быть единой цели – по крайней мере, на хоть какое-нибудь длительное время. Это уж я не знаю, кем нужно быть, чтобы заставить их иметь общую цель!
– Почему же. История знает примеры. Вот, скажем, Гитлер…
– Что Гитлер?! Он же объединил не всю нацию, а только часть нации, пусть даже большую, и потом, хорошо же было это объединение – всё равно каждый за себя… Да не объединитель это, а наоборот: он же противопоставил немцев всему остальному миру – а по-другому бы не смог, да и никто бы не смог. Запомни: для объединения необходим враг, это аксиома. Вот против врага объединиться – это пожалуйста, это я понимаю.
– Почему обязательно враг? Может быть, опять-таки, просто единая цель.
– А что такое цель? Вот у нас чего-то нет, а нам этого хочется. Это наше недовольство существующим положением – а что, скажешь, такая жизнь не враг? Самый настоящий враг, только не персонифицированный. И когда мы добиваемся, чего хотим, мы этого врага сокрушаем… Впрочем, как правило, не добиваемся и не сокрушаем, – Син-Бад криво усмехнулся и замолчал, глядя поверх головы Джи в тёмное окно.
На город падали сумерки. Зажигались фонари и фонарики, в оконных стеклах то и дело взблёскивали фары перемещавшихся в безликом пространстве города автомобилей. Начинал накрапывать дождь, и мечущиеся их лучи рассыпались искрами, изламываясь в каждой отдельной капле. Но здесь, в баре, было сухо, тепло и уютно. Уходить отсюда в темноту и дождь не хотелось, и Джи, подозвав официанта, заказал ещё две кружки.
– Если не удаётся изменить обстоятельства под себя, приходится изменять себя под обстоятельства, – сказал он, развивая промелькнувшую в сознании мысль. – Второе, к сожалению, случается гораздо чаще. Поэтому Автобус вечен. Всегда найдутся слабые и обиженные, готовые рискнуть. Здесь им терять нечего. А там…
– Да нет никакого там! Я, брат, убеждённый атеист, и ты ко мне с поповскими бреднями не лезь.
– Автобус – не бредни. Он существует. Против этого, надеюсь, ты возражать не станешь?
– Буду. Где факты? Факты мне подавай! А то одни домыслы. Я лично его не видел!
– Ну, Гитлера ты тоже не видел. Так что, его не было?
– Был. Гитлер – был. Он, дружище, сумел повлиять на историю, и плоды этого влияния может увидеть каждый.
– Так влияние Автобуса на людей…
– Да пусть даже твой Автобус и существует! Где-то там в эмпиреях. Это ещё ничего не доказывает. Может, это шайка какая-нибудь людей похищает!
– Какая шайка? Для чего?
– Откуда я знаю?! Может, на органы для пересадки. Может, собачий корм из них делает. Или марсианам рабов продаёт.
– А почему его никак задержать не могут?
– Ха! Да стражам нашим доблестным отслюнивают столько, что хоть на бронепоезде катайся, никто тебя и пальцем не тронет.
Джи озадаченно замолчал. Нигилизм Син-Бада возрастал с каждым глотком, и спорить становилось практически невозможно. Он видел, что друг его, что называется, закусил удила и теперь никакие доводы на него не подействуют. Но всё-таки Джи чувствовал определённую натяжку в рассуждениях своего оппонента, только никак не мог правильно сформулировать возражения. Голова была тяжёлой, словно всё выпитое пиво аккумулировалось именно там, и соображалось поэтому медленно. Почти всегда он мог найти убийственные аргументы и буквально размазывал Син-Бадовскую логику по столу – но позже, когда возможность для спора бывала уже упущена. Более того, эти возражения – если даже они поспевали вовремя – представлялись неотразимо убедительными лишь для него самого, а на Син-Бада не производили ни малейшего воздействия: была в том неимоверная ослиная упёртость и какая-то фантастическая вера в собственную непогрешимость.
Всё же Джи сделал ещё одну попытку:
– А если бы ты сам встретил Автобус – как, рискнул бы?
– Не знаю, – тяжело ворочая головой, ответил Син-Бад. – Не знаю, брат…
В душе Джи победно прозвенели фанфары: вот оно, нащупана критическая точка! Теперь спор пойдёт по другому пути! Но Син-Бад, всё так же качая головой, продолжал:
– Не знаю, брат, за кого ты меня принимаешь… Ты же не дурак. Не заставляй меня думать о тебе плохо… Нет никакого Автобуса! То есть, он есть – если тебе так угодно – как есть главный выигрыш в лотерее. Может быть, его кто-то когда-нибудь выиграет, но твои конкретные шансы – ноль.
– Не спорю, шансы малы, но от нуля всё же отличны!
– Ещё раз повторяю – ноль! Примерно так же, как если бы эта пустая кружка вдруг стала полной. Теоретически возможно, что нужные атомы и молекулы вдруг сгруппируются нужным образом в нужном месте… Да брось ты, сам же знаешь, такого не будет ни-ког-да. И давай закончим на этом…
Джи шёл домой. Как-то незаметно он прошёл почти полпути. Всё-таки они с Син-Бадом сегодня прилично накачались.
Почему жизнь сложилась так, как она сложилась? С каждым годом гайки поджимаются всё туже и туже. Конечно, очень сильно влияет то, что изменяется сам мир вокруг. Раньше всё было как-то надёжнее и определённее, а теперь… Хотя, с другой стороны, при взрослении (в понимании Джи взросление шло независимо от возраста, всё время до самой смерти) – так вот, с каждым годом человек кладёт на свои плечи всё больший и больший груз. Хочет он того или нет. И не каждый выдерживает, да и тем, кто держит, такая ноша радости не прибавляет. И когда сломавшийся падает, на оставшихся распределяется вес, приходившийся ранее на него, и нет исключений из этого правила. Так может, плюнуть и не забивать себе голову, раз от тебя в этом смысле ничего не зависит?
Джи помотал головой, отгоняя толкущиеся на одном месте мысли. Проще нужно относиться ко всему. Наверное. Только как же проще, когда уже один раз осознал проблему, а теперь забыть не получится. Впрочем, а почему – проблему? Это реальность жизни, с этим и нужно жить. Придётся.
Глупцы думают, что мысли – это только мысли. Умные тоже на это надеются. Но я же не просил, от меня это не зависело – родиться или не родиться в этом мире. И кто виноват? Родители? Или никто не виноват? Наверное, никто: бесполезно искать причину в случайности. Или не случайности? Тогда зачем этому кому-то моя жизнь, моё существование здесь, на этой планете, в этой вселенной?