Рассказы. Часть 2
Шрифт:
Мы вышли в центральную залу. Воображение распорядителей соткало невиданный чертог: мраморные колонны увивал восковой плющ; каменные плиты пола (вместо прежнего паркета) составляли причудливую мозаику; откуда-то с невидимых хоров доносилась музыка – но уже не вальс, а мелодия тихая и непритязательная, из тех, которые целый день мурлычешь не замечая.
На подиуме прохаживались обнажённые девицы – прекрасные той странной силы красотой, которая одновременно и манит, и останавливает. Видимо, конкурс был в разгаре. Белокурая Дианка узнала нас в толпе и послала воздушный поцелуй, на что водяной ответил лёгким наклоном головы. Я проигнорировал предназначенный мне знак внимания. Впрочем, некоторая рассеянность с моей стороны
Как быстро ко всему привыкает человек! Конечно, я безумно нервничал, но уже мог бродить среди бесчисленных гостей без риска свалиться без памяти им под ноги, мог замечать иллюзорную пышность убранства комнат, выстраивающихся анфиладами и теряющихся в сумраке дальних пределов, мог поддерживать пустые светские разговоры и даже отвечать на призывные шутки дам, отличавшиеся игривостью и полной беззастенчивостью. Льюшка находился рядом и, так сказать, подстраховывал меня от явных ляпов.
– Не стесняйтесь таращить глаза на женщин, они это любят, – вполголоса поучал он. – Более того, ваш скромно отведённый взгляд может быть воспринят как пренебрежение и заносчивость. А этого они не прощают… Приветствую вас, Зинаида! Как всегда – ослепительно и со вкусом!.. Да, между прочим – не сторонитесь официантов, берите шампанское: если не хотите пить, представьте, что оно просто исчезает у вас во рту. Пустой бокал бросьте на пол – уберут… Здравия желаю, майор! Как ваша служба? Всего хорошего!.. Так вот, о главном: после укуса падайте и замрите. Первое время постарайтесь не дышать – сколько сможете. Не шевелитесь ни при каких обстоятельствах! Это смертельно опасно! Рак даст вам знать, когда можно начать проявлять первые признаки активности. И никаких бодрых вскакиваний: протрите глаза, подержитесь за голову. Можете застонать – но не переборщите. Обычно у приходящих в себя первое время кружится голова: пусть вас пару раз шатнёт. Короче, импровизируйте. Вот, в общем-то, и всё … О, кого я вижу! Какая встреча, дружище! Сожалею, я сейчас занят, но обязательно как-нибудь потом выкрою часок-другой, поговорим, есть новости…
Я кивал, не переставая искать возможность как-то улизнуть с бесовского сборища, но всё было тщетно: куда бы ни падал взгляд, везде шумели весёлые компании, плясали и пели, бросались серпантином, хватали за рукава, тормошили, смеялись – и нигде не было даже намёка на какой-либо выход. Мы с водяным переходили из залы в залу, я перезнакомился с огромным количеством гостей (которые уже сливались для меня в одну сплошную массу полузнакомых лиц), но странно – никакой усталости не чувствовалось, скорее наоборот: всё более и более меня охватывало непонятное возбуждение и нетерпение.
Внезапно сильный и ясный звук пронёсся над толпою.
– Рог трубит, – сказал Льюшка. – Пора! Не забудьте, о чём я вам говорил!
Не могу сказать, как я очутился на подиуме. Я опомнился от ощущения громады ждущей аудитории: безмолвный тёмный зал тысячами глаз смотрел на меня из пустоты, а гладкий холёный Рак в накрахмаленной белой сорочке крадущимися шагами подбирался ко мне сбоку. Монокль он куда-то подевал, и оба его глаза неотрывно вперились в меня. Мне казалось, что на дне их проскальзывают красные огоньки. Впоследствии я узнал, что цвет свечения глаз в каждой гильдии свой: у водяных, к примеру – зелёный, а у леших – жёлтый.
Рак подобрался вплотную и крепко захватил руками обшлага моего фрака. Хватка его была железна. Не понимаю, как у меня хватило сил выдержать его пристальный горящий взгляд. Я чувствовал, насколько мощным угнетающим и гипнотизирующим воздействием он обладал. Чужая воля, холодная и неотвратимая, безжалостно ломала мою. Внезапно я вспомнил про пакетик, и судорожно зажав его в кулаке, прижал ладонью к шее. Вампир холодно улыбнулся, обнажив клыки, и лицо его вдруг изменилось: верхняя челюсть вытянулась вперёд, как у волка, и из открытой пасти на меня пахнуло невыносимым смрадом. Он нежно коснулся губами моей шеи, чуть сдвинул мою руку, нацеливаясь на пульсирующую сонную артерию – и внезапно всё померкло у меня перед глазами: я погрузился в благословенный обморок.
Смок.
Вот как теперь меня звали. Смок. Я выплывал из тошнотворной темноты, с трудом находя точку опоры и равновесие: голова кружилась и летела куда-то легко и бешено. Липкий пот покрывал тело. Сердце, казалось, бьётся только по своему мимолётному капризу и вот-вот остановится вовсе. Слабость и вялость навалились на меня многотонной холодной подушкой. Я застонал и открыл глаза.
Льюшка и Диана стояли надо мной, наклонясь со стороны головы, и я видел их как бы вверх ногами.
– Смок, – шепнула Диана, кладя нежную ладонь на мой лоб. – Смок. Смок. Смок.
– Он пришёл в себя, – сказал Льюшка.
– Всё хорошо, – зашептала Диана, улыбаясь светло и счастливо, – Всё кончилось! Вы молодец, вы просто герой!
– Помогите мне встать, – мой голос, против ожидания, прозвучал вполне прилично.
Льюшка протянул мне свою сильную тонкую руку, которая уже не показалась мне такой холодной. Да и сам водяной неуловимо изменился. Впрочем, нет: это я теперь воспринимаю его по-новому, догадался я. Не знаю, как, но теперь я абсолютно точно знал, видел, что ли – не глазами, а какой-то дремавшей доселе частью души – что передо мной именно водяной, и ни за что не спутал бы его, например, с овинником. Точно так же и внутренняя собачья сущность Дианы была ясно раскрыта, и это ничуть не шло вразрез с утончённой грациозностью её человеческого тела.
По мере моего возвращения к жизни я обнаруживал всё новые свойства окружающего меня мира и новые возможности воздействия на него. Теперь мне уже не казались удивительными прежние фокусы Льюшки – я и сам смог бы походя наполнить алмазами целый сундук. Всё дело в том, чтобы знать, откуда брать ту или иную вещь.
Диана тем временем по знаку водяного куда-то исчезла.
– Сейчас вам необходимо побыть одному, – сказал Льюшка. – Предостерегаю: неустанно следите за собой. Теперь вы можете отличать посвящённых в общей массе – эта способность сохранится за вами всегда. Будьте же бдительны и крайне осторожны: ни словом, ни делом вы не должны показать им, что вы живы! Таких, как мы, всё ещё очень мало. Даже принадлежность к иному народу не есть гарантия того, что к вам отнесутся по-дружески.
Он вздохнул и продолжил свои инструкции:
– Не ешьте прилюдно. Ни к кому не прикасайтесь без крайней нужды. Если не будет иного выхода – убивайте быстро и без колебаний. Вы знаете, как. Тайна должна быть сохранена во что бы то ни стало. Наша задача – всеми средствами готовить почву для всеобщего признания и примирения. В конечном итоге мы должны добиться равноправия… Как жаль, что нас ещё так мало! Начинать слишком рано… Вы сами знаете, как отнесётся обыватель к тому, что рядом с ним существует параллельная культура, в корне отличная от его собственной. В средние века вас попросту сожгли бы на костре. Да и сейчас выявленному чужаку в лучшем случае суждена роль подопытного кролика в закрытом институте…
– Один вопрос, – остановил его я. – Вы же сильно рисковали, привлекая меня в ряды вашей организации. Что, если бы я отказался встретиться с вами вновь? Или не захотел бы участвовать в обряде посвящения?
– Я бы убил вас, – пожал плечами Льюшка. – По-моему, это предельно ясно.
Я пристально посмотрел на него и понял – да, действительно убил бы. Быть может, внутренне сожалея, но не колеблясь ни минуты. За серою мглою его холодных глаз крылась несгибаемая воля.
Льюшка, казалось, понял, о чём я думаю, и грустно улыбнулся.