Рассказы. Девяностые годы

Причард Катарина Сусанна

Когда мистер Франсиско Хосе де Морфэ вместе с лордом Перси возвратился в Хэннан, всем стало ясно, что Фриско Джо Мэрфи более не существует.

Старые товарищи Фриско, собравшись в трактире или у лагерного костра, посмеивались над происшедшей с ним метаморфозой. Они уже и раньше знали, что Джо Фриско сделался знаменитостью, читали в местных газетах перепечатанные из английской прессы высказывания мистера Франсиско де Морфэ, предрекавшего большое будущее западноавстралийским золотым приискам. Все же, когда владельцы рудников Калгурли начали смотреть на мистера де Морфэ как на некую опору западноавстралийской золотопромышленности в Лондоне и выражать

ему почтение, Динни, Сэм Маллет и другие старатели отнеслись к этому как к забавной шутке.

Впрочем, когда мистер де Морфэ вернулся на прииски, его старые товарищи не могли его ни в чем упрекнуть: все, чем когда-то располагал к себе Фриско, было налицо. Мистер де Морфэ был по-прежнему щедр и по-прежнему на короткой ноге со всеми. Угощал каждого встречного и просиживал со старателями ночи у костра, болтая о том о сем, обсуждая приисковые дела совершенно так же, как когда-то. Он даже притащил свою гитару со стальными струнами и спел «И добра была, и честна была», чтобы все было совсем как в доброе старое время.

Разумеется, мистер де Морфэ становился несколько иным в обществе иностранцев или местных золотопромышленников: он превращался как бы в старшего брата Фриско Джо, занятого такими важными делами, о каких тот и сроду не помышлял. Кроме того, мистер де Морфэ был всегда превосходно одет, усвоил самые изысканные манеры и держался столь уверенно и непринужденно, что мог утереть нос любому заезжему англичанину. Жители метрополии здесь, на прииске, частенько выглядели как рыбы, вынутые из воды, когда пытались подладиться к рудокопам и старателям, чтобы договориться с ними о покупке участка или осмотре шахты.

Но Фриско, с кем бы ему ни приходилось иметь дело, умел оставаться самим собой. Он знал мир старателей и рудокопов, но знал и мир богатых предпринимателей, и ему всегда удавалось найти общий язык и с теми и с другими. Он пользовался популярностью среди старателей, ибо они верили, что Фриско все еще «свой» и постарается, конечно, защитить старых товарищей от грязных махинаций иностранных спекулянтов, а Фриско всеми силами поддерживал в них эту уверенность. Предприниматели, со своей стороны, верили в него, ибо знали, что мистер де Морфэ — опытный игрок, который ведет ту же игру, что и они: он будет защищать их интересы хотя бы для того, чтобы защитить свои, а следовательно, им нечего опасаться, что их обведут вокруг пальца, как лорда Фингала с его Лондондерри, которое оказалось блефом.

Фриско сделал все, чтобы поддержать свою новую репутацию: бросил свои ухарские повадки, остановился в лучшей гостинице и постарался стать для заезжих богачей человеком незаменимым. Он возил их на самые отдаленные прииски, обставляя эти поездки с возможным комфортом. Завел пару чистокровных лошадей и элегантный экипаж для поездок по рудникам, а для более далеких путешествий — караван верблюдов с погонщиками-афганцами.

Каждый поезд, прибывавший с юга, привозил свежие фрукты и всевозможные заморские лакомства для мистера де Морфэ. Про обеды, которые Фриско закатывал в ресторане гостиницы «Звезда Запада», ходили легенды. Управляющие рудниками и их жены принимали приглашения мистера де Морфэ не только потому, что у него они могли познакомиться с заезжими знаменитостями, но главным образом потому, что Фриско умел словно из-под земли достать для своих гостей самое изысканное угощение. Его обеды были роскошными пиршествами, где одна смена французских блюд следовала за другой и сопровождалась соответствующими возлияниями.

Иностранцы говорили о мистере

де Морфэ, что это великий знаток хорошей кухни и вин. Рассказывали даже, что он лично наблюдает за изготовлением некоторых блюд. Старые товарищи Фриско посмеивались в кулак: Фриско всегда понимал толк в стряпне, а если теперь он откармливает всех этих франтов, как бойцовых петухов, — значит, что-нибудь у него на уме, вот и все. Мало кто из иностранцев и местных тузов, вынужденных временно пробавляться грубой и скудной пищей приисковых гостиниц, отказывался воздать должное изысканным обедам мистера де Морфэ.

И все же, невзирая на роскошный стол и обилие шампанского, некоторые золотопромышленники, знавшие Фриско еще до его поездки за границу, остерегались вести с ним дела. Зависть, несомненно, играла известную роль в их отношении к мистеру де Морфэ — они не могли простить ему, что он сумел добиться такого авторитета в финансовых кругах за границей. Волей-неволей им приходилось теперь считаться с ним. Мистер де Морфэ пользовался доверием весьма влиятельных кругов английских и французских вкладчиков, а для эксплуатации рудников нужен был капитал. Однако местные промышленники не забыли, что Фриско Джо в свое время был не особенно разборчив в средствах, когда дело шло о наживе.

Ходили тревожные слухи об истощении богатых окисленных руд в Лейк-Вью, Большом Боулдере и остальных боулдерских рудниках. Постоянное присутствие колчеданов на глубине от двухсот до трехсот футов не успокаивало директоров английских акционерных компаний. Они выписывали специалистов из Америки и Южной Африки для управления рудниками, но те, хотя и критиковали хищнические методы обработки руды, сами тоже не могли предложить ничего лучшего. Многие уже предсказывали неминуемый крах, когда на выручку пришли теллуриды.

Австралийский металлург Холройд опубликовал в 1896 году свое новое открытие — он нашел колчеданы, содержащие теллуристое золото, — а некто Октавиус Уоткинс заявил, что это открытие было сделано им, и притом еще год назад.

«Теллур полезен только для рекламы», — говорили некоторые горе-знатоки. Но Модест Марианский, польский геолог, только улыбался, слыша такие утверждения, и сулил долгие годы процветания всякому прииску, богатому теллуридами.

Мистер де Морфэ держал сторону Марианского и с жаром рекламировал теллуристые руды. Наличие теллуридов, утверждал он, неизменно указывает на богатство породы, а вместе с тем были случаи, когда руды, которые могли бы дать 13–14 унций золота на тонну, выбрасывались в отвалы как не имеющие никакой ценности. Золотопромышленники понимали, что доклады мистера де Морфэ своим хозяевам могут оказать огромное влияние на судьбу прииска.

Короче говоря, мистер де Морфэ, несмотря на свои грешки в прошлом, сделался теперь персоной, с которой нельзя было не считаться.

Фриско чувствовал свою силу; в делах он был так же крут и беспощаден, как любой из иностранных спекулянтов, но при этом всегда лучше осведомлен и куда более дальновиден. Во время своей поездки за границу он побывал на приисках Аляски и Южной Африки и с удовлетворением убедился, говорил он, что в Западной Австралии больше золота, чем в любой другой части света. Он неуклонно продолжал скупать рудники, в которых залежи золотоносных пород начинали истощаться, и создавал акционерные компании для эксплуатации этих рудников новейшими методами: ставил ультрасовременное оборудование, приглашал новых управляющих и оставался глух к предсказаниям маловеров, кричавших, что приискам грозит крах.