Рассказы. Девяностые годы
Шрифт:
Вскоре из Южного Креста в Кулгарди начал ходить дилижанс. Появились караваны верблюдов. Когда огромные животные в сопровождении погонщиков-афганцев зашагали по низине, покачиваясь и четко вырисовываясь на ясном голубом небе, пейзаж принял какой-то новый, чужеземный характер. Среди старателей и рудокопов, акционеров, агентов промышленных компаний, содержателей кабачков, торговцев мясом и бакалеей, привлеченных сюда золотой горячкой, можно было увидеть представителей всех национальностей земного шара.
Продажа спиртных напитков была запрещена. Но виноторговцам удавалось обмануть бдительность полиции. Вначале констебль Мак-Карти, прибывший вместе с инспектором, зорко следил за
— Кто-то здорово разыграл констебля с этим ромом, — смеялся Динни.
К октябрю четыреста человек стояло лагерем в низине, вдоль золотоносного пласта и на плоскогорье, поднимавшемся к востоку, туда, где по обеим сторонам широкой пыльной дороги уже начинал вырастать город. Жизнь стала дорожать. Вода стоила несколько шиллингов за галлон, и ее не хватало. Мука и сахар — один шиллинг семь пенсов фунт, мясные консервы — три шиллинга, масло — шесть шиллингов за банку.
Ходили слухи, что Бейли и Форд продали свой участок Сильвестру Брауну за четырнадцать тысяч фунтов. Продолжали поступать сведения о новых находках и о богатой золотом руде на участках Леди Форест и Маунт-Берджесс.
Когда мягкая весенняя пора сменилась знойным летом и безоблачное синее небо словно жгучим обручем стиснуло мертвую сухую землю, пылевые бури и недостаток воды заставили многих старателей вернуться в поселок. Правила разработки были смягчены, и владельцам участков разрешили покинуть их до сезона дождей. Но те, кто нашел золото, предпочитали оставаться на месте, хотя инспектор и советовал им вернуться. На столбах были расклеены объявления, призывавшие людей уходить небольшими отрядами, чтобы не исчерпать по пути все естественные водоемы. От водовозов стали требовать разрешения. Говорили даже, что тем из них, кто доставлял воду из Нарлбин-Рокса, приходится ждать по два дня, чтобы наполнить свои бочки. Эти слухи вызвали панику.
Вспыхнула эпидемия тифа. Рэсайд, представитель отдела водоснабжения, горько жаловался, что афганцы и их верблюды загрязняют воду, располагаясь на отдых возле бочагов и колодцев.
— Вокруг некоторых колодцев, — сказал он, — не земля, а сплошной навоз, и вонь стоит страшная. Афганцы стирают грязное белье на краю колодцев, и грязная мыльная пена стекает в воду. У большинства верблюдов парша, их и подпускать бы не следовало к питьевой воде.
Правительство приставило сторожей к каждому водоему, колодцу и бочажку на всем пути от Южного Креста до Кулгарди, чтобы охранять воду и выдавать ее только людям, а фургонщиков и водовозов обязало платить за воду, которую пили их лошади и верблюды.
Пылевые бури обрушивались на лагерь, засыпая его горячей красной пылью, которая долго еще висела в воздухе и, постепенно оседая, покрывала все предметы толстым слоем; буря обычно сопровождалась несколькими вспышками молнии, раскатами грома, замирающими вдали, и этим все кончалось.
Напрасно люди выбегали из палаток и кричали, обращаясь к сумрачному грязному небу, затянутому тучами красной пыли:
— Давай! Давай!
Чаще всего гроза проходила, уронив несколько капель влаги, лишь слегка прибивавших пыль. Люди потуже затягивали пояс, ругались, шутили и берегли запасы продовольствия. С первыми лучами зари они вскидывали на плечо кайла и заступы и шли работать на свои участки; там они отваливали пустую породу, врубались в пласты
На закате земля пылала огнем. Густо-синие и багряные тени падали на железняк. Расплавленным алым диском исчезало солнце на горизонте. Небо вспыхивало пунцовым и золотым пламенем над темной волной кустарниковых зарослей.
В сумерках, до наступления темноты, вокруг играющих на пыльной дороге в ту-ап [29] начинали собираться толпы людей; составлялись партии в покер. Только крики зрителей, следивших за взлетающими монетами, и хлопанье карт, которые игроки с веселым азартом кидали наземь, нарушали душную тишину. Безрассудной и отчаянной была эта игра, за которой люди старались скоротать гнетущий вечер, когда ни одно дуновенье не колебало воздух и звезды тускло мерцали в небе, нависавшем бесконечной свинцовой кровлей.
29
Ту-ап — игра, напоминающая орлянку.
Иногда перед рассветом поднимался ненадолго свежий ветерок, и люди в лагере приветствовали его вздохом облегчения, ворочаясь во сне и потягиваясь, словно стараясь глотнуть побольше спасительной прохлады. Но на восходе ветерок замирал, снова воцарялся сухой, неподвижный зной, и градусник показывал сто еще до начала работ, затем поднимался до ста восьми, а в полдень до ста двенадцати — и так до самого вечера.
Эти люди, прожившие первое лето в Кулгарди, эта толпа страшных пугал, иссохших и опаленных, грязных и оборванных, до могилы запомнили его. Не все проводили ночи за пивом или за азартными играми, где можно было в один миг выиграть сто фунтов. Многие лежали пластом на жаркой сухой земле подле своих палаток, глядя на звезды и задыхаясь, мучительно глотали воздух в надежде уловить хотя бы намек на ночной ветер, или садились в кружок посудачить о трудных походах, о будущем этого прииска, о том, единичная ли это залежь золотоносного кварца на участке Бейли или есть еще другие жилы в этом богатом, необъятном и неисследованном крае, раскинувшемся на сотни миль кругом.
У всех на устах было золото: рассказы о капризах золотой сирены, пленившей их, о давних временах и походах золотоискателей в Кимберли, Мерчисоне, в Наннине и Кью. К буйным крикам, возгласам и гоготу тех, кто толпился вокруг играющих и перед кабачками, порой примешивались хриплый смех или звуки песни. Из лагеря тоже доносился смех — в шутках и россказнях быстро пролетали короткие летние ночи — иногда под горестные причитания кочевников над старым разрушенным водоемом, который какие-то одержимые в поисках золота разворотили динамитом.
Глава V
В те дни одним из самых важных событий был приход почтового дилижанса или фургона с продовольствием. Все спешили ему навстречу — расспросить о том, что делается на свете, и закупить хоть немного припасов.
Из всех возчиков Джек Первый Сорт, старый приятель Динни, пользовался наибольшей любовью старателей. Высокий статный малый, красавец и весельчак, он был отчаянно смел и готов на все, если ему не удавалось получить разрешения на воду, — лошадей-то поить надо. В то лето на пути из Южного Креста в Кулгарди он не раз стоял лицом к лицу со смертью.