Рассказы. Повести. Заметки о литературе
Шрифт:
— Тов<арищ>, куда идешь?
— Обратно в часть.
— А что хромаешь?
— Раненый.
— Когда ранили?
— Пять дней назад.
— Что же не лечишься?
— Некогда, товарищ, теперь нам не время лечиться, воевать надо. Вот убьют — лягу в могилу, — там делать нечего, там и лечиться буду.
Захватило мне дух от радости за его слова. Посмотрел на него с любовью, с глубоким уважением и поехал дальше…
30 июля
ОТЗЫВ В ЮЖГРУППУ
На мое имя пришла телеграмма:
«Вследствие
Член Ревсовета Южгруппы Баранов».
Может быть, это просто уваживается мое устное ходатайство перед Ревсоветом, когда мы с Чапаем были в Самаре. Но с тех пор уже давно много воды утекло… Мы с Чапаем работаем дружно. Нам расстаться тяжело. Я позвал Чапая к себе. Знаешь, говорю, телеграмма насчет меня?
— Знаю, — сказал он тихо.
— Ну что, брат, знать, пришло время расставаться навсегда…
— Пришло… Да и как же не прийти, раз все время ты просишь о переводе…
— Ну, брат, врешь, письменно не было ни разу, только что при тебе же, в Самаре.
— Так как же? — изумился он.
— Да вот так.
— Ну, а ты сам?
— А сам я, скажу откровенно, затосковал. Мне все-таки тяжело расставаться с дивизией, в которую врос, с которой сроднился. Особенно теперь, когда я узнал, что она перебрасывается к Царицыну, а там, может быть, и на Северный Кавказ…
— Так я тогда подам телеграмму, немедленно подам, чтобы тебя оставили здесь.
— Что ж, подавай.
— А ты подпишешься?
— Мне неудобно самому-то, а вот когда оттуда спросят, согласен ли я сам, — скажу, что согласен. Пока катай один.
Чапай ушел домой и послал телеграмму с просьбой оставить меня на месте…
4 августа
На телеграмму Чапая ответили очень просто и резонно:
«Тов. Фурманов освобождается от занимаемой им должности в силу ходатайства, своевременно возбужденного им, а не в силу разногласий с Вами. Кроме того, тов. Фурманов намечен для замещения другой должности, и постановление Ревсовета отменить не представляется целесообразным. Тов. Батурин сегодня выезжает через Саратов по назначению.
Член Ревсовета Баранов».
6 августа
ЧАПАЙ
— Наполеон командовал всего 18 — 20-ю тысячами, а у меня уж и по 30 тысяч бывало под рукой, так что, пожалуй, я и повыше него стою. Наполеону в то время было легко сражаться, тогда еще не было ни аэропланов, ни удушливых газов, а мне, Чапаеву, — мне теперь куда труднее. Так что моя заслуга, пожалуй что, и повыше будет наполеоновской… В честь моего имени строятся народные дома, там висят мои портреты. Да если бы мне теперь дали армию — что я, не совладею, что ли? Лучше любого командарма совладею!
— Ну, а фронт дать? — шучу я.
— И с фронтом совладею… Да все вооруженные силы Республики, и тут так накачаю, что только повертывайся…
— Ну, а во всем мире?
— Нет, тут пока не сумею, потому что надо знать все языки, а я, кроме своего, не знаю ни одного. Потом поучусь сначала на своей России, а потом сумел бы и все принять. Что я захочу — то никогда не отобьется…
9 сентября
СМЕРТЬ ЧАПАЯ
Мы сидели у Полярного * в кабинете… Подошло как-то к разговору коснуться 25-й дивизии.
— А вы слышали, — обратился ко мне Полярный, — в Двадцать пятой дивизии огромное несчастье: казаки вырубили весь штаб.
— Как вырубили, где?
— Ночью, наскочили на Лбищенск, куда из Бударина переехал штаб, застигли всех врасплох и порубили. Там же был и Чапаев, про него слышно тоже неладно: будто бы во время бегства на бухарскую сторону вместе с некоторыми телеграфистами он был тяжело ранен и брошен в пути, ибо казаки преследовали по пятам…
Я был потрясен этим известием. Поднялся и побежал в Ревсовет. Там уже никого не было. Пошел к Савину * . Савин рассказал то же, что Полярный, ибо подробностей пока не было. В оперативном я узнал несколько точнее: казаки сделали налет на Лбищенск в количестве, по одной версии, трехсот, по другой — тысячи человек.
Отрезали пути отступления, захватили и перерубили всех, кто остался в Лбищенске. Чапай был дважды ранен уже во время бегства. Пулей или шашкой — неизвестно.
Я с лихорадочным напряжением жду все новых и новых известий: жив ли Чапай, где он? Живы ли Батурин, Суворов, Крайнюков, Новиков, Пухов * , живы ли конные ординарцы, наши геройские ребята, жив ли культпросвет, следком, работники батальона связи, где комендантская команда: все ведь знакомые, близкие, родные люди.
Думаю разом обо всех, за всех жутко и больно, всех жалко, но изо всех выступает одна фигура, самая дорогая, самая близкая — Чапаев.
На нем сосредоточены все мысли: где он, жив ли, мученик величайшего напряжения, истинный герой, чистый, благородный человек? Ну, давно ли оставил я тебя, Чапаев? Верить не хочется, что тебя больше нет. Неужели так дешево отдал свою многоценную, интересную жизнь. Но вестей все нет как нет. Вчера в местной партийной газете даже появилась скорбная статья под заглавием:
«Погиб Чапаев, да здравствуют чапаевцы!»
Написал ее товарищ Вельский, видимо, мало имеющий понятия о том, где сражается Чапаев. Тов. Вельский даже предполагает, что Чапаев погиб где-то на Астраханском фронте.
Сегодня из разговора Новицкого с Главкомом я узнал, что Чапаев дополз до 223-го полка и эвакуируется в Уральск. В газету я послал опровержение, но уже поздно вечером от тов. Баранова узнал, что Чапаев, по сведениям, погиб в Урале. Но и этим слухам не хочется верить. Думаю, что Чапай остался жив и скоро об этом узнаем окончательно.