Рассказы
Шрифт:
Джошуа так и сделал, а слесарь подтолкнул бутылку кверху, чтобы заставить сына хлебнуть побольше. Джин, как расплавленное олово, обжег ему желудок.
– Ха-ха-ха! Вот так!
– крикнул старик Холборо.
– А ведь это неразбавленное! Ха-ха-ха!
– Зачем же обманывать!
– сказал Джошуа, теряя самообладание, несмотря на все свои усилия сдержаться.
– А затем, дружок, что ты сам меня обманул - загнал в эту проклятую страну, будто бы радея о моем благе. Ханжи, лицемеры! Развязать руки себе хотели, и только. Но теперь еще посмотрим, кто кого, черт
– Рано еще об этом...
– Нет, врешь, не обманешь! Я ей отец и на свадьбу приду как отец, а не пустишь - такое подниму, что не обрадуетесь! Этот джентльмен вон в том доме живет?
Джошуа Холборо чуть ли не корчило от сознания собственного бессилия. Фелмер еще не сказал последнего слова, мать вряд ли дала ему окончательное согласие; ссора с отцом на виду у всего прихода разрушит их воздушный замок - самый прекрасный из всех, какие когда-либо строились. Слесарь встал с земли.
– Если сквайр живет здесь, я пойду навещу его. Скажу, только что прибыл из Канады с богатым приданым для дочки. Ха-ха-ха! Ничего, мол, против вас не имею, и вы тоже меня не обидите. Но место в семье я займу такое, какое отцу полагается, от прав своих не отступлюсь и гордецов обуздаю!
– Ты своего уже добился! Где эта женщина, что ходила с тобой?
– Женщина? Она была моя жена, самая что ни на есть законная, не в пример твоей матери - та-то обзаконилась только после того, как ты у нее родился.
Много лет назад до Джошуа дошли слухи, будто отец соблазнил их мать в раннюю пору их знакомства и с некоторым запозданием покрыл грех, но из отцовских уст ему пришлось услышать об этом впервые. Чаша была переполнена, и у него не стало больше сил. Он в изнеможении прислонился к живой изгороди.
– Кончено! Из-за него мы все погибнем!
Слесарь зашагал прочь, торжествующе помахивая палкой, а братья так и остались стоять на месте. Они видели эту жалкую фигуру, горделиво шествующую по тропинке, а дальше - освещенные окна оранжереи в Нэрроуберн Хаусе, где, может быть, Альберт Фелмер сидел рядом с Розой, держал ее за руку и просил стать хозяйкой у него в доме.
Белесый силуэт, неуклонно двигавшийся туда, неся гибель всему этому, мало-помалу сливался с темнотой и вдруг сразу исчез за плотиной. Послышался плеск воды.
– Он свалился в запруду!
– крикнул Корнелиус, устремляясь туда, где исчез их отец.
Джошуа очнулся от оцепенения и догнал брата, не дав ему пробежать и десяти шагов.
– Стой, стой! Что ты делаешь?
– Надо его вытащить!
– Да, да... надо. Но подожди, подожди минуту...
– Джошуа!
– Ее будущее, ее счастье, Корнелиус... и наше с тобой доброе имя... и наши надежды выбиться в люди всем троим...
Он до боли стиснул брату руку, и, стоя рядом, почти не дыша, они вслушивались - барахтанье и всплески в запруде все еще продолжались, а над ней, сквозь покачивающиеся на ветру голые ветки такой надеждой светились окна зимнего сада в помещичьем доме!
Всплески и барахтанье стали слабее, и до них донесся захлебывающийся голос:
– Помогите... Тону! Рози!.. Рози!..
– Бежим!.. Спасем его! О Джошуа!
– Да, да!.. Спасем!
И все-таки они не сделали ни шагу вперед, а выжидали, цепляясь друг за друга, думая об одном и том же. Ноги не повиновались им, словно на них были свинцовые гири. На лугу все стихло. Братьям казалось, что за окнами зимнего сада движутся людские тени. Самый воздух там был словно напоен нежными поцелуями.
Наконец Корнелиус рванулся вперед, и почти следом за ним - Джошуа. Им было достаточно двух-трех минут, чтобы подбежать к берегу речки. В этом месте было не так глубоко, темнота еще не успела сгуститься, и светлую плисовую одежду отца можно было бы разглядеть, если бы он лежал на дне, но они так ничего и не увидели. Джошуа посмотрел вверх и вниз по течению.
– Его снесло в дренажную трубу, - сказал он.
У моста речка сразу сужалась чуть ли не вдвое и уходила под полукруглую арку или пролет, сделанный для того, чтобы во время сенокоса подводы могли выезжать прямо на луг. Но в зимнее время вода поднималась высоко, и волны, набегая, с плеском разбивались о свод этой арки. Джошуа увидел, как что-то светлое скользнуло туда. Секунда - и все исчезло.
Братья перешли к нижнему выходу из-под арки, но с той стороны ничего не выплыло. Они долго ходили с одного конца запруды к другому, стараясь разглядеть, что делается под мостом, и все безуспешно.
– Надо было сразу же бежать к реке, - мучаясь угрызениями совести, сказал Корнелиус, когда они совсем выбились из сил и промокли до нитки.
– Да, надо было сразу, - с трудом выговорил Джошуа. Он увидел отцовскую палку, валявшуюся на берегу, схватил ее и глубоко загнал в тину среди камышей. Они зашагали прочь от моста.
– Как по-твоему... надо сказать?
– прошептал Корнелиус, когда они подходили к дому Джошуа.
– Зачем? Какой смысл? Теперь все равно ничему не поможешь. Подождем, пока его не отыщут.
Они вошли в комнаты, переоделись, а потом отправились в Нэрроуберн Хаус и попали туда к десяти часам. Кроме их сестры, у Фелмеров было только трое гостей: сосед помещик с женой и дряхлый старик настоятель.
Роза, хоть и рассталась с братьями всего лишь утром, сжала им руки так горячо, сияя такой радостью, будто они не виделись долгие годы.
– Какие вы оба бледные, - сказала она.
Братья сослались на усталость - им пришлось сделать большой конец пешком. Все, кто был в гостиной, держались так, точно таили про себя нечто очень интересное, сосед помещик с женой многозначительно посматривали по сторонам, а сам Фелмер играл роль хозяина рассеянно, занятый какими-то волнующими его мыслями. Гости поднялись в одиннадцать часов, отказавшись от предложенной коляски, так как путь им всем предстоял не дальний, а дорога была сухая. Фелмер проводил их по темному саду несколько дальше, чем требовалось этикетом, и вполголоса пожелал Розе доброй ночи, немного отстав с ней от других.