Рассказы
Шрифт:
– Не думаю. Вряд ли.
– А как выглядел тот молодой китаец, чужой, который впустил вас в дом?
– Худощавый, небольшого роста, лет двадцати... На передних зубах золотые коронки. Он показался мне очень смуглым.
– Я попросил бы, мисс Шан, подробнее объяснить, почему вас не удовлетворяет то, что делает шериф?
Она взглянула на Старика, который охотно растянул губы в вежливой, ничего не говорящей улыбке - его физиономия давно стала маской, которая могла скрыть все, что угодно.
Минуту клиентка боролась с раздражением, потом сказала:
– Думаю, они ищут не там, где нужно. Я заметила, что большую часть времени они толкутся возле дома. Ведь это абсурд - ожидать, что убийцы возвратятся.
Не лишне было поразмыслить над ее словами.
– Мисс Шан, надеюсь, вы не думаете, что вас подозревают?
Казалось, она испепелит меня взглядом своих черных глаз:
– Что за вздор!
– Не в том дело, - не отступал я.
– Мне важно знать ваше мнение.
– Я не умею читать мысли полицейских. А вы?
– Мы пока ничего не знаем об этом деле, кроме того, что пишут в газетах, и вашего рассказа. Для серьезных подозрений требуется куда больше сведений. Однако постарайтесь понять, почему у людей шерифа появились сомнения. Вы очень спешили. Есть ваше объяснение, почему вы уехали и почему вернулись - но больше ничего. Женщина, обнаруженная в подвале, могла быть убита как до вашего отъезда, так и после. Ванг Мей, которая, видимо, кое-что знала, тоже мертва. Остальная прислуга исчезла. Ничего не украдено. Уверяю вас, этого достаточно, чтобы у шерифа появились мысли...
– Вы меня подозреваете?
– спросила она в упор.
– Нет, - ответил я, нисколько не греша против правды.
– Но это ничего не доказывает.
Она обратилась к Старику, слегка подняв подбородок и бросая слова как бы через мою голову.
– Вы что, не хотите заниматься этим делом?
– Мы охотно займемся им и сделаем все, что в наших силах.
Когда условия были оговорены, и мисс Шан принялась выписывать чек, шеф повернулся ко мне:
– Ты этим и займешься. В помощники возьмешь, кого захочешь.
– Сперва не худо бы заглянуть в дом и посмотреть, все ли на месте.
Лилиан Шан спрятала в сумочку чековую книжку.
– Превосходно, - сказала она.
– Я как раз возвращаюсь домой. Могу вас захватить.
Это была очень спокойная поездка. Энергию на беседы тратить не стали. Похоже, не слишком пришлись друг другу по душе. Но машину она вела неплохо.
Сложенный из грязно-серого кирпича дом Лилиан Шан возвышался среди старательно ухоженных газонов. С трех сторон усадьбу окружала живая изгородь, с четвертой простирался берег океана, зажатый в этом месте двумя скалистыми утесами.
Дом был набит множеством картин, портьер и всего такого прочего мешанина американских, европейских и азиатских вещей. Я послонялся по комнатам, бросил взгляд на чуланчик для белья, на все еще разрытую могилу в подвале и на бледную датчанку с лошадиной физиономией, - женщине этой предстояло заниматься домом, пока Лилиан Шан не найдет себе новую прислугу, - и вышел во двор. Несколько минут бродил по газонам, сунул нос в гараж, где стояли два автомобиля, кроме того, на котором мы приехали из города, и пошел дальше, чтобы ухлопать остаток послеполуденного времени на болтовню с соседями. Ни один из них ни черта не знал. Людей шерифа искать не стал как-никак мы с ними были конкурентами.
В нашей конторе сидел только Фиск; парень коротал ночное дежурство. Я сделал вид, что страшно интересуюсь программой, идущей в "Орфеуме", и даже попытался острить, однако веселиться пока было рановато...
В Чайнатауне меня знала каждая собака, ничего стоящего не вынюхаешь, глупо даже надеяться. Вызвался помогать один старый корешок филиппинец, но нет никакой уверенности, что выжму из него хоть каплю пользы. Тут требовался кто-то местный, кто плавал бы здесь, как уж в своем болоте.
Развивая возникшую мыслишку, я вспомнил Уля. Еще пять лет назад этот "глухонемой" загребал по двадцать долларов в день на своем постоянном маршруте между офисами, заставляя раскошеливаться тех, кто верил в его талант. Он обладал великим даром: можно было палить из кольта над его головой, Уль и глазом не моргнул бы. Но героин основательно расшатал парню нервы и довел до того, что он стал вздрагивать от любого шороха за спиной.
С тех пор "глухонемого" мог использовать на посылках каждый, кто готов был расплатиться дневной порцией белого снадобья. Ночевал ханыга где-то в Чайнатауне и не придерживался каких-либо правил игры. Полгода назад я пользовался услугами Уля, чтобы узнать, кто разгрохал в одном богатом доме окно.
Еще один приятель - Люп Пигатти, владелец притона на Пацифик-стрит... Люп умел держать язык за зубами и если уж считал нужным что-то тебе сказать, то говорил без дураков.
Он сам поднял трубку.
– Можете найти мне Уля?
– спросил я, предварительно назвавшись.
– Не исключено.
– Пришлите его ко мне. Буду ждать.
– Если он покажется, - пообещал Люп и повесил трубку.
Я попросил Фиска передать Старику, чтобы он звякнул, когда появится, а потом отправился к себе и стал ждать симпатягу-стукача.
Он явился сразу же после десяти - низенький, приземистый мужичонка лет сорока с мордой как тесто и мышиного цвета шевелюрой со слипшимися прядями нечистой белизны.
– Люп сказал, что у вас что-то есть для меня.
– Да, - ответил я, указывая на стул и закрывая дверь.
– Покупаю сведения.
Ханыга скомкал в руках шапку, хотел было сплюнуть на пол, но раздумал, только облизал губы.
– Не знаю, сэр. Но он там. Никто никогда его не видел, но все говорят, что это великий человек.