Рассказы, Завражный Юрий Юрьевич

Рассказы

на обложку

Завражный Юрий Юрьевич

Шрифт:

И операция успешно прошла. Вырезали и одному, и второму. Без патологий.

А за сутки до того вырезания открывается дверь, и в палату новенький заходит. Рожа холеная, брезгливая. Оказалось, тоже майор. Владлен уже приготовился его не уважать, потому что майор явно смахивал на политработника, а не уважать политработника — святое дело для боевого офицера, признак хорошего тона. Но майор оказался вовсе не политработником, а начальником строевой части ракетного полка. И тоже с грыжей.

— Ну что, пулечку

распишем? — это Владлен.

— В карты не играю.

— Н-да? А козлика забьем?

— В «козла» играют только козлы и дебилы.

Ух ты, какой герой попался! Дебилы, да? Хорошо...

— А как насчет по портвейнчику?

— В госпитале установлен определенный порядок, и нарушать его нельзя. Все.

Во дает! Расстелил койку, разделся и лег. Достал книгу, напялил очки и углубился. Глянули на обложку и совсем опупели: Кафка, «Процесс». Ах так, да? Ну, свинья культурная... А он еще и шуток с девчонками не понимает — пару раз осуждающе высказался на эту тему, причем все без матов и с деепричастными оборотами. Вот же интеллигент попался! Все, хана. Ракетная атака.

Так вот про этого пошлого начальника строевой части и вспомнили сразу после операции; девочкам срочно преподнесли шампанское и конфетки в знак благодарности и примирения, и заодно указали на потенциальную жертву — на майора на этого. «Ой, девчата, если б вы слышали, что он про вас сказал!.. Он про вас такое сказал, такое сказал... ну я прям не знаю!..» Девки угрюмо насупились и пошли готовить самое ржавое лезвие «Нева».

А когда с позором «обшкребанный» майор отправился на клистир, Владлен и говорит:

— Так, мужики, все на перекур, все в гальюн. Щас цирк будет.

А в гальюне всего две кабинки, и обе оккупированы — в одной летун сидит с журналом «Советский воин», в другой — Владлен с сигареткой «Золотой пляж». Ждут. Ждет и остальной народ, полный гальюн зрителей набился. И вот он, герой кавказской легенды, летит, родной, чуть ли не разбрызгивает. «Баккара» постаралась на славу, полный жбан в беднягу влила.

Врывается в гальюн. Народ немного расступается. Майор с выпученными глазищами дергает первую кабинку. Оттуда: «Занято!» Дергает вторую — эффект аналогичный. Выпучивается еще больше, и его сильно кривит на рожу.

— Ы-ы-ы!!! — он принимает характерную взлетную позу, держась одновременно за холеное пузо и за место, где форсаж.

Кабинки хранят ледяное молчание. Как, впрочем, и зрители, хотя их уже прет вовсю.

— М-м-м!.. — майору с трудом дается непривычное доселе слово «мужики». — У меня ж!.. это!.. клиззззьма!

— Везет, приятель! — это летун из крайней кабинки, завистливо так. — А вот у нас, блин, — наоборот...

И Владлен тоже старательно кряхтит. Высокорафинированный майор беспомощно оглядывается вокруг. А что вокруг — безмятежные рожи с бычками. У него уже булькает. Ну что, ЧТО ДЕЛАТЬ?!?!?!

— Ну вон же раковина, — участливо бросает кто-то.

Нет! НЕ-ЕТ!!! В раковину, в умывальник, при зрителях — как же это? Воспитание не пускает... А куда деваться? Взвыл, еще взвыл... О, САНТА РОЗАЛИЯ!.. страдая... и полез, кряхтя... Тррррррраххх-буллллль!!! — вылетело, забрызгало белоснежный фаянс, зажурчало... ох!.. легко... сполз на кафель сконфуженно... не глядя ни на кого, попку сполоснул, напялил штаны и — бочком, бочком — на выход... народ посторонился вежливо... пли-из!

Вечером к майору в палату жена приволокла пива, портвейна и закуски. Позвонил, наверно.

— Ну, что... это... м-мужики... у меня вот тут колода новая есть... в трыньку играет кто-нить?

HOMO SAPIENS

— Хоменко! Ну-ка. Зайдите сюда. Почему у вас ЭО не проверено?

— Как это — не проверено?

— Потому что не проверено. Вы его проверяли?

— Я?

— Да.

— Ну, проверял.

— А почему оно не проверено?

— А почему оно — «не проверено»?

— Потому что не проверено! Или вы хотите сказать, что оно проверено?