Рассказы
Шрифт:
— Лопнет! — в ужасе воскликнул Альварес.
Карвер разъяренно повернулся к ним.
— Джентльмены! Если бы вы хоть немного помогли мне, вместо того, чтобы мешать… Уомрас, прошу вас.
— Я размышлял, сэр… если бы мы позволили ему превратиться в рыбу — ну, как тогда, в бассейне, — и тут же быстро вытащили из воды… Может быть…
— Не может, — трезво сказал Келли. — Он тогда превратился обратно за пару секунд.
На горгонов никто не обращал внимания. Один из больших горгонов, который все это время неотрывно
Большой горгон выглядел сконфуженным, но довольной розовой окраски не утратил.
Зато Джорджи неожиданно и явственно посинел.
"Рука", в которой он сжимал букет, неуверенно дрогнула. Медленно, словно это стоило ему больших усилий, Джорджи вернул помятые цветы в вазу.
Два других горгона обвили его конечностями. Спустя минуту Джорджи пришел в себя, но синий оттенок в его коже остался.
— Что такое? — встрепенулся Карвер. — Мы все-таки что-то сделали?
–
Он щелкнул крышкой коммуникатора. — Осталось еще десять минут до окончания срока, значит…
— Ты посинел потому, что мы тебя наказали, Джорджи? — спросил Уомрас.
— Нет, — вдруг пропищал Джорджи без переводчика. — Мне трудно быть старейшим.
Он добавил несколько слов на родном языке, обращаясь к другим горгонам, и они снова обняли его с двух сторон.
— Раньше они мне панга, — добавил Джорджи.
— Так вот почему он отнял торт у жены коменданта! — прошипел Доминик, ударив себя по лбу.
— Ну да! Они…
Карвер живо обернулся к ним:
— Да? Что такое?
— Это объясняет всю историю с тортом, — сказал Доминик. — Джорджи, видите ли, чувствовал себя по отношению к вашей жене покровительственно — это и значит "панга". Горгоны не умеют контролировать свой аппетит, поэтому они следят друг за другом. Когда они становятся старше и лучше владеют собой, они делаются не больше размерами, а меньше! Джорджи не был уверен, в каких отношениях "панга" он находится с нами. Однако по поводу вашей жены у него сомнений не было. Он решил, что если миссис Карвер съест еще один кусок, она лопнет…
Карвер побагровел.
— Чушь! — заорал он. — Доминик, вы… вы оскорбили мою жену, меня и… и человечество!
Джорджи заинтересованно пошевелил фоторецепторами и просвистел что-то на своем языке. Один из больших горгонов тотчас заговорил:
— Старейшая особь говорит, человек с гладкой головой очень умный. Он еще говорит, большой человек, который много шумит, не прав.
У Карвера на скулах заиграли желваки. Он посмотрел на горгонов, потом обвел глазами стол. Все молчали.
Карвер героически выпятил подбородок.
— Ну что ж, джентльмены, — сказал он. — Мы старались, мы сделали, что могли, но…
— Погодите! — вскричал Альварес. У него в черепе ослепительной вспышкой взорвалась
Джорджи напряженно повел слуховыми отростками.
— Да, доктор, — пропищал он. — Ты очень маленький человек.
— Отлично, — сказал Альварес, потирая тощие руки. — А тебя по-прежнему следует наказать за ту ошибку, которую ты совершил на банкете?
Джорджи безрадостно посвистел в разговорную трубу.
— Да, — сказал он.
— Хорошо, — сказал Альварес.
Все взоры обратились на него. На лицах были написаны самые разнообразные выражения — от легкой озадаченности до панического ужаса.
— Тогда я тебе приказываю, — раздельно и громко сказал Альварес. — Ешь, что хочешь!
Урбен с шипением втянул в себя воздух. Большинство сидящих за столом смотрели на Альвареса так, словно у него вместо волос на голове выросли шевелящиеся змеи.
— Доктор, — сказал Карвер, — вы что, совсем…
Его голос потонул в хоре изумленных возгласов. Джорджи вскочил на стол и пожирал цветы из вазы, меняя окраску с розовой на синюю и обратно, как световая реклама. Покончив с цветами, он слопал вазу. Один из его отростков упал на блокнот для записей, который Урбен на мгновение выпустил из рук. Джорджи съел блокнот.
В следующий миг горгон спрыгнул со стола, едва не задев Ритнера. Тот испуганно отшатнулся. По пути Джорджи выхватил из-за пояса Доминика перчатки и проглотил их одним махом. Чудовищно чавкая, он принялся жевать ковер. Джорджи ел истово и самозабвенно. Два других горгона бросились к нему, что-то пронзительно вереща, но Джорджи их не замечал. Он стал ярко-синим и увеличивался на глазах, но продолжал есть.
— Остановись! — крикнул Альварес. — Джорджи, стой!
Джорджи замер. Недожеванный кусок ковра свисал у него изо рта.
Постепенно его синяя окраска поблекла. Два горгона тревожно ощупывали его и похлопывали. Джорджи выглядел вполне нормально, однако с первого взгляда было видно, что он не поместится в ящик панга.
Он был такой же величины, как двое других. Даже чуточку больше.
— Альварес, — замогильным голосом произнес Карвер, — почему вы?..
— Он чуть не лопнул! — ответил Альварес, дрожа от возбуждения. — Вы что, не видели? Еще кусок-другой…
Карвер пришел в себя. Он оправил комбинезон и выдвинул вперед подбородок.
— Как бы то ни было, — сказал он, — на сей раз он действительно посинел. Вы все были тому свидетелями. — Он обвел стол торжествующим взглядом. — Хвала небесам, это случилось до окончания отпущенного нам срока. Следовательно, если я не ошибаюсь…
Один из двух прибывших на станцию сегодня горгонов поднял вверх фоторецепторы. Теперь было уже трудно разобрать, который из троих Джорджи.
Разве что окраска его была еще чуть лиловатой. Второй произнес две кратких фразы на горгонском языке, и все трое направились к выходу.