Рассказы
Шрифт:
А там, внизу, холодно и безмолвно ждали мальчики.
Джимми медленно отступил. Как горели на его щеках слезы ненависти к самому себе! Джимми перелез через выгибающиеся дугой корни и пустился прочь от каменоломни, отчетливо слыша далекие крики за спиной — они звенели ему вслед, пока он, спотыкаясь, ковылял по тропе.
— Не стоит так расстраиваться, — безразлично произнес Фогель. — Может, в этот раз ты просто был не готов. Джимми ожесточенно вытер ладонью глаза.
— Не готов, — пробормотал он. — Мне казалось,
Наверное, слишком нервничал — вот и все.
— А может… — Фогель заколебался. — Некоторые люди считают, что лучше забыть о прошлом и решать наши проблемы в настоящем.
Джимми изумленно раскрыл глаза.
— Теперь я уже не могу сдаться! — воскликнул он и возбужденно встал. — Иначе вся моя жизнь будет разбита… Знаете, мистер Фогель, никогда не думал, что услышу от вас такое. То есть я хочу сказать, что сама суть машины… и всего остального…
— Знаю, — отозвался Фогель. — Прошлое можно изменить. Школьник может пересдать экзамен. Влюбленный может еще раз сделать предложение.
Слова, о которых вспомнили слишком поздно, могут быть сказаны. Раньше и я так думал. — Старик изобразил на лице улыбку. — Как в карточной игре.
Если не нравятся карты, которые имеешь на руках, можно взять другие, потом следующие…
— Верно, — кивнул Джимми, успокоившись. — И если так подойти к делу, то как я могу проиграть?
Фогель не ответил — лишь учтиво поднялся с места, собираясь проводить Джимми до двери.
— Значит, увидимся завтра, мистер Фогель, — бросил Джимми напоследок.
Фогель взглянул на календарь, висевший на стене; там стояло двадцать первое апреля 1978 года.
— Да, конечно, — ответил он.
Уже в дверях Джимми обернулся к нему — бледный, худощавый тридцатилетний мужчина, в безвольных глазах которого светилась безмолвная просьба…
— Ведь там всегда завтра — правда, мистер Фогель? — спросил Джимми.
— Да, — устало согласился Фогель. — Там всегда завтра.
ПОСЛЕДНЕЕ СЛОВО
Пер. с англ. М.К. Кондратьев
Первым словом, надо полагать, было "ай". Какой-нибудь проглодит, пытавшийся обтесать один камень другим, промазал, разбил себе палец — и вот, пожалуйста. Язык.
Меня так и тянет к подобным бесполезным и непроверенным фактам.
Возьмем первого пса. Убежден, это был невероятно смышленый, но трусливый волк, сумевший так запугать древнего человека, что тот швырнул ему объедки. Да и сам древний человек был жутким трусом. Человек и волк обнаружили, что могут вместе охотиться, в своей трусливой манере — и вот, пожалуйста, еще. Одомашненные животные.
Признаю, первые несколько тысячелетий я проявлял беспечность. К тому времени, когда до меня наконец дошло, что человечество нуждается в более внимательном присмотре, многие решающие события уже произошли.
Тогда я был молодым… ну, скажем, молодым падшим ангелом. Будь я постарше и поопытнее, история
Затем случилось так, что я натолкнулся на молодого египтянина с женой, сидевших на камне у берега Нила. Вид у них был хмурый; вода поднималась. Неподалеку шастал голодный шакал, и мне пришло в голову, что если я на пару минут отвлеку внимание молодых людей, шакал сможет преподнести им неприятный сюрприз.
— По-вашему, высоковато? — обходительно спросил я, указывая на воду.
Они довольно косо на меня посмотрели. Я постарался как можно точнее скопировать внешность человеческого существа, но иллюзия была подпорчена широкополым плащом, странным для этого времени.
Мужчина ответил:
— Хоть бы она вообще не поднималась.
— Что вы, странно такое слышать, — возразил я. — Если бы река не поднималась, ваши поля не были бы столь плодородными, разве не так?
— Верно, — согласился мужчина, — но только если бы она не поднималась, мои поля по крайней мере остались бы моими. — Он указал туда, где вода сносила его изгороди. — Каждый год после половодья мы спорим из-за границ, а в этом году у соседа живет его двоюродный брат. А двоюродный брат этот — здоровенный мужик вот с такими бицепсами. — Длинной палкой мужчина стал задумчиво чертить в грязи какие-то линии.
Эти линии несколько меня встревожили. Живущие севернее шумеры недавно изобрели письменность, и я до сих пор не мог оправиться от потрясения.
— Что делать, жизнь — борьба, — сказал я мужчине в утешение. — Ешь сам, или тебя сожрут. Пусть победит сильный и пусть неудачник плачет.
Мужчина, похоже, не слушал.
— Вот бы найти способ, — пробормотал он, разглядывая свои метки, — чтобы получить какой-то дубликат ограды и ставить ее потом в прежнем месте…
— Чепуха, — перебил я. — Просто стыдно такое предлагать. Что сказал бы твой старый отец? Ведь что было хорошо для него…
За все это время женщина не произнесла ни слова. Теперь же она взяла у мужчины длинную палку и заинтересованно ее осмотрела.
— А почему бы и нет? — сказала она, указывая на проведенные в грязи линии. Мужчина начертил там примерный план своего участка, а каждый угол отметил камнем.
Тут-то шакал и бросился. Отощавший и отчаявшийся, с пастью, полной острых желтых зубов.
Длинной палкой женщина съездила зверю по морде. Шакал побежал прочь, жалобно завывая.
— Вот те на! — воскликнул я, неприятно пораженный. — Жизнь — борьба…
Женщина выругалась, а мужчина направился ко мне с недвусмысленно загоревшимися глазами — так что я поспешил убраться. И представляете — когда после очередного половодья я вернулся, они измеряли поле с помощью шестов и веревок!
Опять трусость — тот мужчина не захотел разбираться по, поводу границ со здоровенным кузеном своего соседа. Еще один счастливый случай — и вот, пожалуйста. Геометрия.
Вот бы мне все предвидеть — я бы подослал пещерного медведя к тому человеку, который первым проявил прискорбную искорку любопытства…