Рассказы
Шрифт:
– А ты дед все тот же, боевой, - прервал его мысли внук. Все еще пребывая в своих мыслях, Иван проворчал в ответ.
– Не для того я родился, воевал и работал, чтобы подобно старой курице расплыться. Не той мы закалки.
– Значит, я в тебя пошел.
При этих слова Саша наложил себе полную тарелку салата, добавил туда кусок курицы и принялся есть с аппетитом, свойственным здоровой юности.
– Быть боевым быть – это у нас семейное. Верно, батя? Я ведь молодой был, тоже любил силушку показать богатырскую, - сказал Сергей и шутливо напряг бицепсы.
–
– Семейное… - проворчал Иван. Хотя и дал он себе слово молчать об этом, но почему-то получалось плохо.
– Семейное…Кабы на доброе дело, то и разговору бы не было. А сдуру кулаки чесать – дело не хитрое. А той мысли, что когда бог ума не дал, так руками не смей рассуждай, в башку не приходит. Позорище, на фронт бы тебя, живо бы погань из головы выбило. Драть бы тебя, да боюсь, поздно.
– Так то, дед, на фронте. А мы вот в другом мире живем. У нас ремнем драть не положено. Ну что, давай за твой боевой дух, что ли?
– Пожалуй, я пропущу. До вечера погодю.
Судя по всему, Иван был готов разразиться очередной тирадой насчет ума и кулаков, но его опередил сын, который вовремя решил перевести разговор в иное русло.
– Кстати, а ты знаешь, Сережка, что дед твой сегодня со своим боевым товарищем идет встречаться? Шестьдесят с лишним лет не виделись. А сегодня увидятся.
– Да ну? Ну, дед, ты даешь! Да ты просто счастливчик. Это ж надо, шестьдесят лет! Мне и не прожить столько.
Сашкины глаза заблестели, и Иван на время позабыл, что несколько минут назад он сердился на него. Нет, такие глаза не могут быть злыми, не может человек с такими глазами наносить боль чужому человеку.
– Батя, покажи ему фото. Пусть внук твой увидит, какой ты в молодости бравый был. Учись, сынку, с кого пример надо брать.
При этих словах Иван снова вынул из внутреннего кармана пиджака фото и протянул его внуку. Тот жадно схватил его и пристально вгляделся в стоявших солдат.
– Ого, неужто это ты, дед? Прикольно!
Ивана аж передернуло.
– Паразит! Прикольно ему! Что вы за поколение такое, все вам смешное искать надо.
– Да ты что дед, я же горжусь тобой. Ты у меня самый лучший. Самый замечательный.
Иван посмотрел на Сашку, но лицо парня было настолько искренним в своих чувствах, что он решил не обострять ситуацию. Видимо, почувствовав это, Сергей встал и торжественно произнес:
– Давайте выпьем за нашего вечно молодого ветерана.
– Прикольно…- продолжил было Иван, но его перебил сын.
– Ну ладно-ладно, батя, давай потом об этом, ладно? А сейчас я Сашке соку налью, ну а мы уж с тобой водочки еще разок намахнем. Нам сегодня можно.
– Может не надо? – вмешалась Наталья. Тебе же еще папу везти.
– Да и мне еще друга встречать, выпившему, нехорошо будет.
– поддержал Наталью Иван.
– Отказался батя от моей помощи, Наташа, сам хочет доехать. Не доверяет мне. Говорит, без меня ему быстрее и лучше будет.
– Да что ты такое несешь? А вы, папа, не слушайте его. Он, как пару рюмок пропустит, всякую ерунду нести может. Трепло. Ну и как же это вы сами-то? Далеко, ехать-то гостиницы. Пусть и правда Сережа вас довезет. Хотя… тебя тормознуть за запах могут.
– Ну вот, и ты туда же. Сколько вас учить можно, что у нас все схвачено, за все заплачено.
Иван снова досадливо поморщился, но на этот раз ничего не сказал. Он понимал, что десять лет разлуки не прошли незаметно. Что-то коренным образом изменилось в его сыне. Что-то основное, что затронуло не только его душу, но и души его жены и внука. Иван впервые с горечью осознал, что все годы после распада Советского Союза, он жил ничего не понимая, да и не стараясь понимать, что происходит вокруг. А когда сын уехал в город, мотивируя тем, что настала свобода и он хочет обустроить жизнь своей семьи не так, как прожил он, то тогда Иван окончательно перестал следить за тем, что творится в стране. В особенности и от того, что сын некоторым образом вычеркнул и умалил все то. ради чего он жил, сражался, работал. Умом Иван понимал, что не стоило тогда давать волю своей обиде, что следовало попытаться понять, и, может быть, даже принять то, чем стали жить люди в новой стране, но сердце не позволяло взять и просто отречься от всего того, чему были отданы лучшие годы его жизни.
Странное ощущение наполнило его, он видел рядом родные лица, родную кровь, но, тем не менее, они были страшно далеко от него. Протяни руку – и вот они, его сын, внук, сноха, все рядом. И одновременно далеко. Что-то страшное произошло в жизни, что развело его и его семью на два потока. Вроде бы вместе, но нет уже того общего, что делало их одной семьей. Словно выросла между ними стена, высоченная, гладкая, и захочешь – не перепрыгнешь.
– Заплачено, говоришь? Схвачено, значит? А жить-то когда научишься? Все деньгами меряешь. А вроде мы с матерью растили тебя не таким. Откуда тогда в тебе все это выросло, а? Неужто рубли тебе человека важнее? Хорошо, что мать твоя всего этого не слышит.
– Батя, давай потом об этом? А сейчас мы лучше за тебя выпьем. Долгих тебе лет, чтоб еще лет шестьдесят прожил, не меньше.
– Чтоб моих детей было кому воспитывать, - вставил свое лыко в строку Сашка. Иван покосился на него, но промолчал. «Не надо ссориться,» повторял он себе снова и снова. «Ведь это же моя семья, какая она бы ни была».
– Прыткий какой. Ты сначала работать начни, потом женись, а уж потом детей наделай, чтобы я их воспитывал.
– Дурное дело – не хитрое.
– Вот именно, что дурное, а на что иное мозгов нет, снова не сдержался Иван и тут же мысленно выругал себя.
Словно ощутив душевную борьбу, к нему подошла Наталья и слегка обняв его произнесла: -За вас, папа.
Все дружно чокнулись и выпили. И снова повисла неловкая тишина. Иван взглянул на часы и поднялся.
– Ну, мне пора. Поеду я. Сережа, может и вправду, подвезешь меня? Что-то я волноваться начал. Руки-ноги даже задрожали.
– Конечно подвезу, батя. Что за вопрос. А что ноги не держат, оно и понятно. Вы же шестьдесят лет не виделись. У меня точно так же было бы. Наташа, где мой таблетки от запаха?