Рассказы

Третьяков Юрий Федорович

— Какой это клин? — спросил Шурка.

— А кто его знает… Этот дядька говорит — в клубе разместить всех нельзя, а но клину требуются ребята. В сене будем жить, понял?

…Это оказалось длинным, с двумя дверями сараем, крытом соломой. Напротив сарая стояли пустая телега и бочка на колесах. Вся земля вокруг была запорошена соломой. Пахло конюшней и еще чем-то хорошим — настоящим деревенским. А кругом были огороды. Огороды такие же, как на пришкольном участке, только в тысячу раз больше — куда ни глянь, одни огороды. Только где-то на горизонте что-то синело, какие-то кустики. Да рядом в зеленой травке протекал тоненький, как нитка, ручей.

Возле сарая стоял старик в рваной телогрейке — точный дед Штукарь. Машина уехала, а ребята молча глядели на него, ожидая, что дед сейчас должен сказать что-нибудь смешное. Но дед протянул Лелику корявую черную руку:

— Ну, здравствуешь!..

— Здрасте… — смутился Лелик.

Дед поздоровался с каждым за руку, а Калину потряс за плечо:

— Молодец! Крепкий паренек!

Калина выпятил грудь и отошел, молодецки поводя плечами.

Никуля решил поговорить с дедом на деревенском языке:

— Ну, как урожай? — спросил он. — Зеленя ничего? Дед захохотал:

— Ничего, ничего! Добрые!

— Дедушка, а где у вас протекает Журавлиха? — спросил Шурка.

— А вот, — дед показал на ручей.

— А лес где?

— У нас не лес, а вырубка. Во-он синеет, — дед кивнул в сторону кустиков на горизонте.

— А настоящий, большой?

— Один у нас! Больше никакого! Ну, тащи свои пожитки. За мной.

Дед открыл одну дверь сарая. Сарай был до половины забит сеном.

— Вот тут определено ваше местожительство. Упаси бог курить цигарки, сгорим все.

В сарае было прохладно. Где-то под кровлей чирикали и пищали воробьи. За стеной лошадь жевала и фыркала.

Тем временем солнце уже спустилось до самого горизонта. Небо в той стороне было красное.

— Опять заря красная, — покачал головой дед. — Снова дождика не будет, ах ты…

— А зачем он нужен? — удивился Никуля.

— Как же не нужен? — в свою очередь удивился дед. — Дождик-то?

— Конечно! — сказал Никуля. — Будет грязь. Дед остолбенело глянул на Никулю.

— Смотрю я на тебя, большой ты парень, ловкий, а дурачок. Как же без дождика, а посохнет все, ты это думал?

Никуля отошел и тихо сказал Шурке:

— Пускай дождик лучше пойдет, когда нас здесь но будет. Тоже дед хитрый. А я в тапочках.

Остальные злектросигналы допытывались у деда:

— А там лошадь?

— А в ночное мы поедем?

— Дедушка, а где записывают в ночное? Дед равнодушно сказал:

— У нас в ночное не ездють. Давно. У нас в хозяйстве две лошади. Лошади старые, находются на стойловом содержании…

— А посмотреть можно?

— А то что ж…

Дед растворил другую дверь, и ребята с любопытством заглянули внутрь. Там стояла лошадь с длинной, какой-то вытертой шерстью.

— Ну и лошадь! — сказал Никуля. — Какая-то горбатая…

Дед укоризненно и строго глянул через плечо:

— Ты состаришься, тоже будешь горбатый. Я молодой был — молодец, вот почище его, — он кивнул на Калину. — А сейчас хоть в утиль списывай, как устарелую технику… А конь старый, давно пенсию заслужил, его жалеют… И вы с ним не озоруйте. Нехорошо.

Шурка все больше разочаровывался: речки нет, леса нет, скакать не на чем. Наврал все Осел.

Дед сказал:

— Харч вам положен с завтрашнего дня, а пока ешьте у кого что есть свое!

— А костер можно развести?

— Валяйте. Только чтоб пожару не наделать!

Шурка немного ожил: ну, раз приехали, хоть у костра посидеть! — и побежал собирать щепочки.

Запылал костер. Шурка достал из своего рюкзака куски колбасы, насадил на палочку и сунул в огонь. Огонь облизал колбасу, она зашипела, затрещала, сразу покрылась копотью. Шурка вынул ее, попробовал: очень здорово, хоть и горчит. Но зато даже не похожа вкусом на колбасу! Глядя на него, остальные ребята тоже начали печь: кто колбасу, кто хлеб, кто сыр…

Стемнело. Дед тоже сидел у костра на полене и сшивал какой-то ремень. Ерш присматривался и вел с дедом разговор:

— И я так умею!

— Ну?

— Умею! Вы думаете, не сумею?

— Да брось.

Никуля, таинственно появившись откуда-то из темноты, на минуту отозвал Ерша.

— Мы сейчас пойдем на разведку. Я и Лелик… Пойдем как будто спать, а сами обследуем, какая у них тут картошка, морковка растет. Тут горох есть! А вы деда заговаривайте…

— Ладно, — сказал Ерш.

Он отошел к догорающему костру, и Шурка, лежа в сарае на шуршащем сене, услышал его голос:

— Дедушка, вы б какую-нибудь сказку рассказали…

Сено не было душистым, как ожидал Шурка, пожалуй, от него даже пахло пылью. За стеной фыркала и равнодушно жевала лошадь, а снаружи в открытую дверь доносился голос деда:

— Значит, пошли они, кобель и медведь, вместе. Глядь, навстречу им жеребец. Медведь давай землю лапами рыть, а сам спрашивает: «Кобель, кобель?» — «Чего?» — «Глянь на меня — глаза красные?» Кобель говорит: «Красные!» Медведь еще сердитее землю рвет: «А что — шерсть взъерошилась?»— «Взъерошилась!» — «А хвост поднялся?» — «Поднялся!» Тут медведь налетел на жеребца — в клочки порвал!

Калина захохотал. Видно, сказка ему нравилась.

…Проснулся Шурка оттого, что кто-то толкал его в бок.

— Шурка… слышишь?.. Шурк…

— Чего? — спросонья не понял Шурка.

— На. — Никуля сунул ему в руку что-то мокрое.

— Что это?

— Морковки!

Шурка, не открывая глаза, сжевал зеленые, горькие, все в песке хвостики моркови и опять заснул под шепот Никули и Калины.

— Ну и морковь! — говорил Калина. — Мелкая какая, она бы большая выросла!..

— Так тогда нас здесь уже не будет! — отвечал Никуля. — Были б яблоки, за яблоками б полезли. А то зачем же мы ехали?