Рассказы

Третьяков Юрий Федорович

3

Когда Шурка открыл глаза, было уже совсем светло. Очень громко чирикали воробьи — все разом. Видно, они отдохнули за ночь и сейчас старались вовсю. Электросигналы спали или делали вид, что спят, потому что снаружи дед разговаривал с учительницей.

— Без всякого сомнения! — говорил дед, — Все будет в порядке. Ребята они смирные. Я за ними присмотрю.

— Так я буду на вас надеяться, — сказала учительница и, видимо, ушла.

Шурка подождал немного, отряхнул куртку и вышел из сарая. Солнце только еще вставало и было такое красное, что смотри на него сколько хочешь простым глазом. Трава была сплошь покрыта росой, даже на вид холодной.

Поднимался синий дымок от костра, над которым висело закопченное ведро. В ведре что-то булькало и бурлило.

Дед сидел на чурбаке и ковырял свой ремень.

— С добрым утром! — сказал Шурка. Дед подумал и ответил:

— И вас также… Встаете, значит? Валяй, валяй! Вон уже каша всем готова. Только ты вот что… Иди-ка сядь сюда. Чего скажу.

Шурка с опаской присел на краешек чурбака, догадываясь, о чем скажет дед.

— Тут учительница ваша приходила. Я уж ей не стал жаловаться, но только это не дело — по ночам моркву топтать. Это как называется? Озорство, больше ничего. За вас совестно. Ай вы зеленой морквы не видали? Да я вам спелой принесу. Хоть ведро — ешьте…

— Это не мы…

— Брось… Так вот и передай своим друзьям.

Шурка пошел в сарай. Оказалось, что электросигналы все проснулись и с интересом глядели на Шурку.

— Ну как? — спросил Никуля.

— Подъем! — сказал Шурка. — Старик уже кашу сварил.

— Уже сварил! — обрадовался Калина. — Это хорошо! Молодец дед! О чем вы с ним толковали?

— За морковь ругается, — сказал Шурка. — Говорит, наверное, моркови в жизни не видали, голодные… Обещал сегодня нам принести полное ведро, чтоб мы могли наесться хоть раз в жизни.

— А зачем она нам, — буркнул Калина. — Я ее не люблю. Особенно, когда она еще не выросла…

— А чего ж вы ее рвали? — спросил Шурка.

— А как же? — удивился Никуля. — Мы ж договаривались, чтоб все рвать: картошку там, морковку… Я ее не люблю… Только раз договаривались, ничего не поделаешь.

— Давайте сегодня день получше поработаем, чтоб дед не обижался за морковь! — предложил Ерш. — Прополем ему его огород. Сколько мы там сорвали — пустяк! Еще вырастет. Поработаем, значит, сегодня?

Пока они ели кашу, явился вчерашний дядька с чапаевскими усами. Он нес на плече шесть тяпок.

— Налетай! — сказал он, свалив их на землю. — Бери по штуке! Это вам орудия производства. Сейчас я вас разведу по местам. Айда за мной! Один останется тут — деду помогать!

— Я могу остаться! — сразу вызвался Никуля. Остальные ребята разобрали тяпки и пошли за дядькой по огороду. Везде росли одни помидоры. Шурке, да и остальным, никогда не приходилось видеть столько помидоров в одном месте. Вообще это были довольно жалкие, вялые кустики. Зато сорная трава, окружавшая их, как видно, чувствовала себя превосходно. Сколько ее было! И мелкая травка, и ромашка, и какие-то неизвестные цветочки, и высокие колючие кусты с широкими листьями, ростом Шурке до пояса, во все стороны топырили свои ветки. Кое-где, далеко друг от друга, ковырялись деревенские мальчики с тяпками.

Они миновали грязный заросший пруд. Это, наверное, и был тот самый пруд, которым хвастался Осел.

Первый деревенский мальчишка, к которому подошли электросигналы, был тот самый, кто вчера хотел погнаться за Шуркой. Он выпрямился, отер локтем лоб и с любопытством, как показалось Шурке, поглядел на Шурку.

— Идут дела? — спросил дядька. Мальчишка кивнул.

— Получай себе подручного, ну вот хоть бы его, — дядька легонько подтолкнул Шурку в плечо.

— Я хочу, чтоб… — начал Шурка, но дядька его оборвал:

— Не на базаре! Хочешь работать — работай, а не торгуйся… Пошли дальше!

И Шурка остался вдвоем с мальчишкой.

Они некоторое время постояли молча, стараясь не глядеть друг на друга. Чтоб дальше так не стоять, Шурка схватил рукой за макушку самый большой куст и дернул. Но куст, крепкий, как веревка, и не думал выдергиваться. Шурка схватил куст покрепче и сморщился: в ладонь впились мелкие невидимые колючки.

— Это ж осот! — быстро сказал мальчишка. — Его не выдернешь! Его надо вот так!

Мальчишка ударил тяпкой под корень, и куст сразу повалился. Мальчишка, улыбаясь, оглянулся на Шурку — зла он, видно, не помнил.

— Готов! А вот этот? — нацелился он на другой куст. — Стоишь? А мы тебя вот так! Ага! Не любишь? А ты — ишь какой вырос! Готов!

— Правильно, — сказал Шурка. — А то, глянь, как они, гады, разрослись. Все помидоры через них повяли.

— А мы потом польем! — бодро сказал мальчишка. — Они у нас зазеленеют!

Шурка облюбовал куст осота и срубил его с одного удара. Потом второй, потом третий… Выходило не хуже, чем у деревенского! И тот одобрил:

— Можешь! Всего десять рядов надо нам пройти! Один я уже прошел!

Ряды помидоров были такие длинные, что даже конца их не виднелось.

— Много так? — ужаснулся Шурка.

— Чего много? — с удивлением спросил мальчишка, — Это много? Разве это много? Как начнем!

И он набросился на сорняки так, что они не успевали валиться. Шурка пошел по другому ряду, стараясь не отставать. Однако тягаться с мальчишкой он не мог. Мальчишка очень скоро далеко его обогнал. Он иногда оглядывался на Шурку, кивал ему или помахивал рукой и опять врубался в сорняковую гущу. «Задается, — подумал Шурка. — Конечно, если этим все время заниматься…» Но, дойдя до конца своего ряда—конец появился неожиданно, — он перешел на Шуркин ряд и пошел ему навстречу. Когда они сошлись, мальчишка изобразил на лице радость по поводу встречи и протянул ладошку:

— Здрасте!

Шурка подумал, что мальчишка ничего, хороший.

— Я тебе буду помогать, — сказал мальчишка, — пока ты совсем не привыкнешь. А раз мы с гобой закончили по ряду, имеем право окунуться в пруду. Бежим!

И мальчишка побежал вперед, взбрыкивая, как жеребенок. Одновременно он чмокал губами, изображая цоканье копыт, и подхлестывал себя по ногам хворостиной.

Вода в пруду была теплая, а дно заросло какими-то мягкими травами. Ребята разделись и залезли по шею. Побарахтавшись в воде, мальчишка вылез и гордо спросил: