Рассказы
Шрифт:
— Эх, ты… Ты б хоть кого из ребят взял.
— А я стеснялся, — просто объяснил Комаров. — Я хотел сначала один попрыгать. Если упаду, никто не увидит. И смеяться никто не будет, а то некоторые смеются…
— Это ты напрасно. Одному нельзя.
Радик и Женька хорошенько отряхнулись сами, выбили снег из валенок, отряхнули Комарова, и на душе у них повеселело.
Загудел гудок на фабрике. Двенадцать! Через полчаса начало уроков.
— Ты как, можешь идти? — спросил Комарова Радик.
— Могу.
— Ну уж ладно, пойдем мы тебя проводим!
— Да я ничего… Я уж почти… И заикаться, видимо, перестал.
— Это что! — сказал Женька. — Это даже и сравнить нельзя, как шлепнулся я позапрошлой зимой! С такого же трамплина. Какой-то гад возьми да и посыпь его золой! Я заикался тогда ровно целую неделю!
Они проводили Комарова до самого его дома, который оказался совсем близко.
— Значит, тут ты живешь? Ничего домик, — великодушно похвалил Женька. — Будем теперь знать.
Пока Комаров собирал свои учебники, Радик с Женькой поджидали его на улице.
— А ничего, оказывается, парень, этот самый Комар, — сказал Радик.
— Да… Я и не ожидал. Кататься не умеет, а все-таки не испугался, сам съехал.
В школу они явились втроем.
Хороший конец
Развеселившиеся немного Радик и Женька совсем сникли, как только в класс вошла Анна Ефимовна.
Положив на стол журнал, она сняла очки и оглядела ребят:
— Прямо-таки исключительно редкий случай: все на месте, даже Крюков. Надо это где-нибудь записать…
Тут Радик встал и, чувствуя, как быстро и сильно краснеют щеки и уши, подошел к столу и положил перед Анной Ефимовной вчерашнюю справку из поликлиники.
Анна Ефимовна взяла ее и близко поднесла глазам:
— Что это такое?
— Это справка… насчет… ну, что мы сделали… этот самый… ну, укол…
В классе воцарилась небывалая тишина, даже Крюкое перестал шуршать чем-то под партой и во все глаза уста вился на учительницу, приготовившись либо захохотать, либо отпустить подходящее замечание.
— А зачем мне справка? — подняла брови Аний Ефимовна. — Я и так вам верю, не нужна мне ваша справка. Вы же хорошие мальчики. Вы же не позволите…
— Тогда мы не сделали… — сказал Радик так же решительно, как летом прыгал с вышки в речку. — Вот… когда вы нас посылали…
Брови Анны Ефимовны поднялись еще выше.
— Тогда что же это получается? Получается, что вы меня обманули?
Радик промолчал, а за него ответил со своего места Женька:
— Обманули…
При общем молчании Анна Ефимовна внимательно пригляделась к Радику и Женьке.
— Ай-ай-ай, и вы, наверное, думаете, что это просто замечательно?
— Что ж замечательного? — охотно согласился Радик, радуясь, что самое тяжелое уже позади.
— Ничего в этом замечательного и нету, — подтвердил и Женька.
Крюков, сочтя, что настал самый подходящий момент захохотать, так и сделал, но никто его не поддержал. Анна Ефимовна укоризненно глянула в его сторону, и он тотчас умолк, придав своему лицу серьезное и внимательное выражение.
— Так вас нужно наказать, как вы об этом думаете?
— Само собой…
— Обязательно, — с готовностью откликнулись Радик и Женька.
Анна Ефимовна вдруг улыбнулась:
— Скажите, пожалуйста, какие они вдруг сделались сознательные! Но если вы уж сами раскаялись, то надо вам, наверное, сделать снисхождение, теперь, кажется, такой порядок?
Радик и Женька не успели ответить, что никакого снисхождения им не надо, как со своего места отозвался Войленко.
— Конечно, сделать!
И весь класс вдруг загалдел.
— Сделать!
— Сделать, Анна Ефимовна!
— Конечно, сделать!
Крюков решил, что теперь-то уж смешно, опять захохотал, и опять его никто не поддержал, и ему осталось только с недоумением поглядывать по сторонам.
Комаров поднял руку:
— То, что они пропустили, я им объясню, вы не беспокойтесь, Анна Ефимовна!
— Ты уж объяснишь, Комарь под глазом фонарь! — вмешался Крюков. — Ге-ге!
— Что-то ты, Крюков, сегодня очень веселый, — обратилась к нему Анна Ефимовна. — Может быть, ты предчувствуешь, что в субботу в семь часов состоится родительское собрание и твой отец обязательно должен на нем присутствовать?
Крюков сразу поскучнел и начал тереть щеку:
— Отец… Вряд ли что получится. Он у меня, знаете, в субботу заболел… то есть в командировку едет…
— Я так и думала, — кивнула Анна Ефимовна. — На этот случай я заготовила маленькое письмо, передай ему, будь добр, пусть он его прочитает и распишется, что читал… может быть, и вам дать по такому письму? — обратилась она к Радику и Женьке. — О вас тоже есть что сказать, можете не беспокоиться.
— Им не надо! — опять сказал Войленко. — Они и так скажут!
Крюков тем временем со всех сторон разглядывал запечатанный конверт, бормоча:
— «Дело пахнет керосином, — заметил капитан Витема, погружаясь в задумчивое состояние…». Анна Ефимовна, а почему только мне такое письмо?
— Стало быть, тебе такая привилегия! — засмеялся Санька, — В отличие от других… Как ты капитан… И вообще…
Этот урок промелькнул для Радика и Женьки незаметно.
А после звонка к Радику подошел Войленко:
— Радик, — сказал он, как будто ничего и не было, — пойдем глянем, что-то у нас там не получается: цемент, понимаешь, плохо застывает, крошится…