Рассказы
Шрифт:
Мсье Леир снисходительно улыбнулся:
— Ну, чтобы вас это не беспокоило, закрасьте подпись Ватто и напишите сверху вашу фамилию.
Так Чарли и сделал.
— Не то что я вам не доверяю, — пояснил он, вручая старику расписку, — но не следует вводить в искушение слабых духом торговцев.
Мсье Леир расхохотался, положил в карман расписку и снял с мольберта копию с картины Ватто.
— Ее я заберу прямо сейчас, а за оставшимися картинами пришлю служанку, — сказал он; затем, остановившись в дверях, добавил: — Ваши работы мне понравились.
Спустившись к себе, старик собственноручно упаковал копию и в тот же день отправил ее в Нью-Йорк, зятю. В кратком сопроводительном письме он известил адресата, что посылает ему картину, и заодно сообщил ему, на какую часть прибыли от ее продажи претендует. День уже близился к вечеру, так что старик по давно укоренившейся у него привычке зашел в кафе, чтобы выпить перед ужином рюмочку абсента. Затем, похихикивая, он написал еще одно письмо, которое в тот же день отправил срочной почтой:
«Начальнику таможни города Нью-Йорка.
Уважаемый сэр!
Хочу предупредить вас, что на днях будет сделана попытка провезти через вашу таможню подлинную картину Ватто, которая отправлена под видом копии, сделанной Чарльзом Бартлом. Если вы соскоблите его подпись, то обнаружите под ней подпись знаменитого французского художника. Предоставляю вам принять любые меры, какие сочтете нужным.
Готовый к услугам
Честный человек» .
Подобное письмо, естественно, не могло не насторожить адресата. Когда Рудольф Кюн явился в таможню за картиной, на него смотрели крайне подозрительно. Напрасно уверял он таможенников, что посланная ему картина не оригинал, а только лишь копия, и предъявлял в доказательство расписку Чарли Бартла, которую мсье Леир предусмотрительно вложил в конверт вместе со своим письмом. Таможенники не желали и слушать коммерсанта, а прямо-таки смеялись ему в лицо. Они не в первый раз сталкивались с различного рода жульническими проделками, на которые пускались ушлые торговцы антиквариатом, дабы не платить пошлину.
— Вы, разумеется, будете крайне удивлены, если я скажу вам: мы располагаем сведениями, что на этой картине раньше имелась подпись самого Антуана Ватто, — иронически улыбнувшись, заявил таможенник.
— Мало того, я просто-таки онемею от изумления, — в тон ему ответил Рудольф Кюн.
Не сказав ни слова, таможенник принялся соскабливать подпись «Чарльз Бартл», под которой вскоре довольно четко проступила фамилия знаменитого французского живописца.
— Ну, что скажете теперь? — торжествующе спросил таможенник.
В глазах Рудольфа Кюна вдруг блеснул странный огонек. Однако торговец картинами не подал виду, что разгадал хитрость тестя; наоборот, он развел руками, изображая недоумение и замешательство.
Послушно заплатив огромную пошлину и вдобавок немалый штраф за попытку ввести в заблуждение таможенные власти, он забрал картину с собой. Явившись с ней домой, Рудольф Кюн с необычной для себя горячностью расцеловал жену.
— Отец твой, Рэйчел, как был, так и остался самым ловким дельцом в Европе! — восторженно воскликнул он.
Жена стала расспрашивать его, в чем дело, но торговец лишь упоенно качал головой и улыбался.
Как и следовало ожидать, новость скоро стала известна нью-йоркским газетчикам. Не удивительно, что уже на следующее утро пресса пестрела крупными заголовками, под которыми сообщалось, что известный торговец антиквариатом Рудольф Кюн потерпел постыдный провал при попытке провезти замаскированным один из шедевров Ватто. Подано все это было как триумф таможенной службы, разоблачившей мошенничество плутоватого торгаша.
В результате поднятой газетами шумихи не замедлил объявиться и покупатель — один из миллионеров, скупающих полотна старых мастеров. Прочитав в газете об этой истории, он поспешил в магазин Рудольфа Кюна. Когда ему показали картину, миллионер разразился громовым хохотом.
— Я в восторге от вашей дерзости! — задыхаясь от смеха, выговорил он. — Пытаться провезти под видом копии такую картину!
— Я предъявил таможенникам расписку, человека, которым была выполнена эта копия, — пожав плечами, с улыбкой возразил Рудольф Кюн. — Так что я продаю ее как копию. В этом качестве она и была куплена в Париже.
Миллионер, посмеиваясь, искоса глянул на торговца картинами.
— Знаете, для меня таможня дядюшки Сэма — вполне надежная гарантия. Даю за картину пятьдесят тысяч долларов.
— Шестьдесят, — с бесстрастным видом уточнил торговец.
— Недурная цена за так называемую копию, — ухмыльнулся миллионер. — Но все равно я ее беру.
Картина была продана вместе с квитанцией об уплате штрафа за попытку провезти ее через таможню под видом копии и свидетельством о взыскании пошлины. Так что при наличии столь веских доказательств, разумеется, лишь самый неисправимый скептик мог бы усомниться в подлинности бессмертного шедевра Ватто.
Через пару недель мсье Леир заглянул к молодому художнику. Подойдя к столу, он молча выложил на него пятьдесят сотенных купюр.
— Какого еще дьявола вы тут все это раскладываете? — воскликнул Чарли, у которого даже в глазах потемнело от волнения.
— Здесь пять тысяч фунтов, — объявил старик. — Я нарочно разменял крупные купюры — надеялся, что вам приятно будет лицезреть такое обилие банкнот.
— Как это надо понимать?
— Все очень просто. Деньги эти получены за ваши картины. Теперь можете жениться, если хотите.