Рассказы
Шрифт:
— Коктейли. Вы не выпьете с нами, мисс Рейд?
— Не откажусь.
Она выпила, и капитан с некоторым сомнением предложил ей повторить.
— Повторить? Ну разве что для поддержания компании.
Агент, который был темнее большинства своих соотечественников, но все же светлее некоторых, оказался сыном бывшего гаитянского посланника при германском дворе и, прожив много лет в Берлине, хорошо говорил по-немецки. Благодаря этому обстоятельству он и получил работу в немецкой фирме по перевозке грузов. В связи с этим мисс Рейд рассказала за ужином о поездке по Рейну, которую она однажды предприняла. Потом она вместе с агентом, капитаном, доктором и первым помощником еще долго сидела за столом — все пили пиво. Мисс Рейд сочла своим долгом занять агента беседой. Поскольку
— Путешествие, безусловно, учит нас многому.
В самом деле, это было весьма занятно — остаться одной среди такого множества мужчин! И посмеются же ее знакомые, когда, вернувшись домой, она им обо всем расскажет! Они, конечно, скажут, что такое могло случиться только с Венецией. Она улыбнулась, услышав, что капитан распевал что-то на палубе своим раскатистым голосом. Немцы такие музыкальные! Было очень смешно видеть, как он с важным видом расхаживает по палубе на своих коротких ножках и напевает мелодию Вагнера, подставляя слова собственного сочинения. Это была милая песенка о вечерней звезде, но, не зная немецкого, мисс Рейд могла лишь гадать, что гам за нелепые слова придумал капитан. Слова действительно были нелепыми.
— О-о, до чего ж занудна эта женщина! Если так пойдет и дальше, я убью ее! — Он перешел на бравурный мотив арии Зигфрида: — Как занудна, как занудна, как занудна! Нужно выбросить в море ее!
И конечно, это была чистая правда. Потому что мисс Рейд действительно была невероятной, потрясающе невыносимой занудой. Она всегда говорила ровным монотонным голосом, и было совершенно бесполезно перебивать ее, ибо тогда она начинала свою историю сначала. У нее была неутолимая жажда информации, и никакая оброненная мимоходом фраза не оставалась без внимания — мисс Рейд тут же забрасывала присутствующих бесчисленным множеством вопросов. Она была величайшей фантазеркой и мучительно долго рассказывала о своих грезах. На любую тему у нее всегда была про запас избитая фраза. По любому поводу она изрекала банальности. Она вбивала в собеседников прописные истины, словно молоток, загоняющий гвоздь в стену. Она сообщала общеизвестное и очевидное с той же готовностью, с какой цирковой клоун прыгает через обруч. Тишина ее ничуть не смущала. Ведь неудивительно, что эти бедные мужчины, находящиеся так далеко от дома, от топота детских ножек, да еще накануне Нового года, чувствуют себя слегка подавленно. Она лишь удваивала усилия, чтобы расшевелить и развлечь их. Она жаждала внести в их унылую жизнь хоть каплю радости. И это было ужасней всего: мисс Рейд, безусловно, хотела сделать как лучше. На корабле она чувствовала себя прекрасно и искренне желала, чтобы ее настроение передалось остальным. Она была уверена, что они относятся к ней с такой же симпатией, с какой она к ним. Она считала, что делает все возможное для того, чтобы вечер удался, и была наивно счастлива, думая, что достигла цели. Она рассказала им о своей подруге мисс Прайс и о том, как та ей часто говорила: «Венеция, в вашем обществе скучающих людей не бывает». Капитану полагалось быть вежливым с пассажирами, и как ему ни хотелось приказать ей попридержать свой глупый язык, сделать этого он не мог, да будь даже он и волен в выражении своих чувств, он знал, что все равно не смог бы сказать ей ничего резкого и обидного. Ничто не могло прервать поток ее красноречия. Он был неудержим, как стихийное бедствие. В какой-то момент мужчины, отчаявшись, начали говорить по-немецки, но мисс Рейд немедленно это прекратила.
— Э-э, нет, я не позволю вам говорить на языке, который я не понимаю. Вы должны максимально использовать мое присутствие — это для вас прекрасная возможность поупражняться в английском.
— Мы говорили о работе, мисс Рейд, и решили, что вам это будет неинтересно, — нашелся капитан.
—
Доктор холодно улыбнулся.
— Капитан сказал так, потому что был смущен. Говоря откровенно, он рассказывал историю, которую не совсем удобно слушать незамужней даме.
— Я, может быть, и не замужем, но это не мешает мне хорошо знать жизнь. Всем известно, что моряки — далеко не святоши, поэтому, капитан, вы не должны особенно меня стесняться, шокирована я не буду. Я с удовольствием послушаю вашу историю.
Доктор был человек лет шестидесяти, с редкими седыми волосами, седыми усами и маленькими голубыми умными глазами. Он был молчалив и угрюм, и как мисс Рейд ни старалась вовлечь его в беседу, вытянуть из него хотя бы слово было почти невозможно. Но она была не из тех женщин, которые уступают без борьбы, и, увидев его на следующее утро на палубе с книгой, принесла кресло и уселась рядом.
— Вы любите читать, доктор? — смело начала она.
— Люблю.
— Я тоже. И полагаю, как все немцы, вы человек музыкальный?
— Музыку я люблю.
— Я тоже. Как только я вас увидела, сразу поняла, что вы умны.
Он быстро взглянул на нее и, поджав губы, продолжал читать. Но мисс Рейд обескуражить было трудно.
— Чтение, конечно, дело полезное. Но лично я интересной книге предпочитаю интересную беседу. А вы?
— Я нет.
— Это очень любопытно. А почему, хотелось бы знать?
— Этого я вам сказать не могу.
— Как странно, не правда ли? Впрочем, я всегда знала, что человеческой природе свойственны странности. Вы знаете, люди вообще меня ужасно интересуют. К докторам я испытываю особую симпатию, они ведь так хорошо знают человеческую природу. Но и я могу рассказать о таких вещах, что даже вы удивитесь. Работая в кафе, как я, можно очень много узнать о людях, если, как говорится, смотреть в оба.
Доктор поднялся.
— Прошу извинить меня, мисс Рейд. Я должен осмотреть больного.
Во всяком случае, лед сломан, подумала мисс Рейд, глядя вслед уходящему доктору. Скорее всего, он просто слегка застенчив.
Через день или два доктор почувствовал легкое недомогание. Какая-то старая болезнь время от времени тревожила его, но он к ней привык и не любил говорить о ней с окружающими. Когда она давала о себе знать, доктор хотел лишь одного — чтобы его оставили в покое. Каюта у него была маленькая и душная, поэтому он расположился на палубе. Закрыв глаза, он полулежал в шезлонге. Мисс Рейд прогуливалась на свежем воздухе — она всегда совершала получасовой моцион утром и вечером. Доктор решил, что, если он притворится спящим, она не станет его тревожить. Но, пройдя мимо доктора по меньшей мере десять раз, она остановилась перед ним и замерла на месте. Глаза доктора были закрыты, но он чувствовал, что мисс Рейд смотрит на него.
— Могу я вам чем-нибудь помочь, доктор? — спросила она.
Он вздохнул.
— Нет, какая тут помощь?
Он взглянул на нее и увидел в ее глазах обеспокоенность.
— У вас совершенно больной вид, — сказала она.
— Я очень плохо себя чувствую.
— Знаю. Это сразу видно. Что я могу для вас сделать?
— Ничего. Скоро все пройдет само.
Поколебавшись мгновение, она ушла, однако вскоре вернулась.
— Я вижу, вам очень неудобно сидеть, даже под спину подложить нечего. Я принесла вам подушку, которую все время вожу с собой. Позвольте, я подсуну вам ее под голову.
Доктору в этот момент было не до возражений. Мисс Рейд осторожно подняла его голову и положила под нее мягкую подушку. Он сразу почувствовал, что так действительно удобнее. Она положила руку ему на лоб, и рука эта была прохладная и нежная.
— Бедняжка, — произнесла она. — Все вы, доктора, одинаковы, не имеете ни малейшего понятия о том, как помочь себе.
Она оставила его, но через пару минут вернулась, неся кресло и маленькую сумку. Доктора, когда он это увидел, всего передернуло.