Расслабься, крошка!
Шрифт:
— А что такого? — беспечно ответила Рокси. — Ты не хотел воспринимать меня в качестве жены. Может, воспримешь в качестве мачехи?
Его лицо потемнело от гнева, отчего она испытала мстительную радость. Ей хотелось причинить Егору боль с того момента, как она узнала о его женитьбе.
И сейчас в душе разливался черный бальзам удовлетворения…
Оказывается, месть, пусть даже такая мелкая, — это приятно!
Ну что, получил?!
— Убирайся отсюда, — прошипел Егор, но она даже бровью не повела.
— Еще
Он замахнулся для удара. Алина в последний момент перехватила его руку:
— Не надо, не связывайся!
Егор вырвал руку и посмотрел на нее бешеными глазами. Сжав губы, он глядел на ухмылявшуюся Рокси исподлобья. Наверху послышался шум, а потом донесся голос Боталова:
— Рокси, что там?
— Ничего! — крикнула она.
Если бы Егор все-таки влепил бы ей оплеуху, это было бы… замечательно. Пощечиной можно выразить целую гамму чувств. Она бы поняла, что он чувствует на самом деле.
И чего эта рыжая влезла?..
— Это я, папа, — крикнул Егор и ринулся к лестнице. — Нам надо поговорить.
Рокси и Алина проводили его взглядами. Наверху с пушечным грохотом хлопнула дверь, заставив обеих вздрогнуть, после чего воцарилась зловещая тишина.
Рокси удовлетворенно вздохнула и повернулась к Алине.
— Ну что, может, чайку? — великосветски предложила она, предвкушая, как рыжая ринется прочь с видом оскорбленного достоинства.
Алина не двинулась с места.
— Охотно, — любезно ответила она и недобро улыбнулась.
Боталов стоял посередине комнаты, небритый, растрепанный, в дурацком шелковом халате серого цвета, перевязанном поясом сикось-накось. Из халата вываливался живот. Выглядел он смущенным, словно студент, у которого родители нашли полное собрание «Пентхауса» с выдранными постерами «Девушка месяца».
Его смущенный вид и этот бабский халат невероятно разозлили Егора. Он, сжав губы, с трудом сдерживал бешенство.
— Привет, — буркнул Боталов. — Чего это ты, с утра пораньше?
Ох, не вовремя сынок приперся! Судя по перекошенной морде, точно начнет сейчас орать.
А утро начиналось так волшебно…
— Ну и что ты творишь, позволь поинтересоваться? — холодно осведомился сын.
— Тебе какое дело?
— Да, собственно, никакого. Так, из любопытства спрашиваю.
Ни тон, ни выражение лица не позволяли поверить в это. Какое там любопытство, когда едва ли не из ушей дым идет!
Боталов подошел к столу, сунул в рот сигару и начал дергать ящики, выдвигая и задвигая их обратно.
— Что ты там мечешься? — нетерпеливо спросил Егор.
— Ножницы для сигар ищу.
Ножницы не нашлись, а гильотина осталась у кровати, он это помнил точно. Вчера ночью, перепробовав несколько позиций, они с Рокси валялись в постели и курили одну сигару на двоих,
Десять минут назад все было нормально.
А час назад — совсем хорошо, когда он стоял под хлеставшими струями горячей воды, с удовольствием вспоминал прошлую ночь, чувствовал приятное, набухающее томление внизу живота, а потом дверца кабинки открылась. Рокси, голая и восхитительная, втиснулась в это узкое, наполненное паром пространство, прижавшись к его распаренной груди своей горячей кожей.
Они целовались, и вода попадала в рот. Никто не догадался ее выключить. Пластиковые стенки запотели. Когда она опиралась о них ладонями, на стенках оставались следы, как в том фильме про тонущий корабль.
Вода клокотала и бурлила у ног. Айсберг на горизонте, но, пока нам хорошо, ничего не случится…
— Ну, так и будешь отворачиваться? — ядовито поинтересовался сын, прерывая его мечтания самым безжалостным образом. — Что это, папенька, у вас за пионерский румянец на щеках? Может, скажешь, что происходит?
Боталов рассвирепел.
— Так, заканчиваем митинг, — зло сказал он. — Я лезу в твою личную жизнь? А?
— Лезешь, — отбил подачу Егор. — Безуспешно, но лезешь.
— А ты вот не лезь. Женился? Всё, дай другим погулять.
— Ты вообще это нормальным считаешь? — зло спросил Егор.
— Что?
— Что она сначала со мной спала, а потом к тебе в постель прыгнула?
Боталов так отнюдь не считал, но признаться в этом было выше его сил.
— Все нормально, — буркнул он. — Она взрослая девочка, чтобы решать, с кем ей трахаться. Я тоже не пацан. Так что знаешь куда можешь пойти со своими нотациями?!
— Куда? — ласково поинтересовался Егор.
В нескольких цветистых выражениях Боталов высказал, по какому адресу может отправиться сын. Егор слушал отца с захватывающим интересом. Во взгляде плескалась насмешка.
— Браво, папенька. Да вы у нас гений словесности! Ты знаешь, я вот все думал: как же она на свадьбу мою попала? А сейчас дошло: это ведь ты ее пригласил, верно?
Боталов не ответил.
Откусив кусок сигары, он выплюнул огрызок и стал жадно прикуривать, чтобы потянуть время, чувствуя, как краснеют щеки.
Егор с ядовитой усмешкой наблюдал за ним.
— Молоде-ец, — похвалил он. — И сколько у вас эти… шорканья длятся?
Слово «шорканья» вдруг показалось Боталову обидным.
— Да недели две уже, — нехотя признался он, а потом зло добавил: — Ты вообще-то мне спасибо скажи, что живешь как у Христа за пазухой! Не тебе меня учить, сопляк.
— Балда ты, — снисходительно ответил Егор. — Думаешь, это ты ее снял? Это она тебя сняла. Не знаю, что она тебе наобещала, но Рокси живет как самка богомола. Моргнуть не успеешь, она тебе голову откусит.