Расследованием установлено…
Шрифт:
— Надо же, как фамилии подобрались, — усмехнулся Василий Николаевич. — Прямо из серии «нарочно не придумаешь». А проблема… Есть и она. Тиражирование секретной техники, утечка военных тайн через коллекционеров… Когда я начинал работать, о таком повороте дела и помыслить было трудно. А вообще Сергей Иванович прав: повнимательнее нужно профилактической работой заниматься, наших военных товарищей нацелить… Чтобы к Иванову и Петрову еще и какой-нибудь Сидоров не прибавился.
— Подумаем, что можно сделать, — с готовностью отозвался Верещагин. — И чуть позднее вам доложу.
— Хорошо, — кивнул головой полковник, — берем
Верещагин, привыкший, в общем-то, и отвечать на неожиданные вопросы, и сам их задавать, на этот раз смешался. Поглядел на полковника, убедился, что тот не шутит. Собрался с мыслями:
— Последний раз мы встречались в гостинице, перед судом. Разговор был вежливый, человечный. Я сказал Гесту, что показания, данные им во время следствия, по ряду вопросов не соответствуют действительности. В ответ он раз десять признавался в дружбе к Советскому Союзу и ко мне. Вот, пожалуй, и все…
— Да нет, не все… — возразил Василий Николаевич. — Стало известно, что твой, Верещагин, «друг», вернувшись домой, заявил в соответствующие инстанции, будто в КГБ его ошельмовали. А еще пытались завербовать, чтобы работал на нас против своей страны.
— Так, значит…
— Да, так…
Полковник подошел к окну. За стеклом сгущались сумерки, падали тяжелые мокрые хлопья. Он долго стоял молча, невысокий, какой-то домашний в эту минуту.
— Когда идет снег, кажется, что везде тихо… — Потом резко обернулся — А расслабляться нельзя. Ты прав, Сергей: нет для нас нейтральной полосы.
Георгий Молотков
«Серая зона»
Еще 30 сентября 1950 года тогдашний президент США Трумэн утвердил директиву СНБ-68, которая легла в основу американской политики в отношении СССР на многие годы и продолжает в своих основных аспектах действовать по сей день. В ней признавалась необходимость резко увеличить военные приготовления США и их союзников и в то же время «сеять семена разрушения внутри советской системы, с тем чтобы заставить Кремль по крайней мере изменить политику…». А для этого «нам нужно вести открытую психологическую войну с целью вызвать массовое предательство Советам…».
Появление этой директивы свидетельствовало прежде всего о провале, неэффективности всех старых, уже испробованных средств и методов борьбы против нашей страны. На служебном жаргоне ЦРУ Советский Союз определялся как «твердая цель», и задача теперь состояла в том, чтобы размягчить этот твердый, неподдающийся орешек изнутри.
В «психологической войне», острие которой направлено против СССР, дозволялось все: «ведение пропаганды, в том числе с использованием анонимных, фальсифицированных или негласно субсидируемых публикаций; политические действия с привлечением лиц без гражданства, изменников и поддержка политических партий; квазивоенные методы, включая помощь повстанцам и саботаж; экономические действия, связанные с валютными операциями».
У тех, кто ведет «психологическую войну», немалый опыт и огромные материальные ресурсы. Только на пропаганду за рубежом США тратят нынче около пяти миллиардов долларов. На эти деньги на полную мощность работает оснащенная самой современной техникой пропагандистская индустрия, в которой занято около 350 тысяч человек. У этой армии профессионалов
Проходят уже не годы, а десятилетия. Меняется обстановка в мире, но не затихает «психологическая война» против СССР. Лишь более изощренными становятся методы, обновляются терминология и идеологическое прикрытие для самых черных преступлений.
Недавно в лексиконе холодной войны появился новый термин «серая зона». Его автор — бывший госсекретарь США, небезызвестный Киссинджер. Что это значит? «Серая зона» — это прежде всего не географическое понятие. Она пролегает всюду и, по словам Киссинджера, определяет границы того, что можно и следует делать против «недружественной страны» до разрыва с ней отношений и начала открытой войны.
В «серой зоне», оказывается, можно многое — убирать неугодных людей, засылать шпионов и диверсантов, вести враждебную пропаганду — словом, делать все, что может нанести ущерб Советскому государству.
В этой «серой зоне» прорастают ядовитые семена сионизма, злобного врага социалистического строя, пользующегося самыми изощренными и коварными методами в «психологической войне» против Советской страны. В этой войне есть и жертвы и трофеи.
…Место оказалось не совсем удачным, хотя выбрано было оно заранее. Правда, и выбор был невелик. Припарковаться поближе к зданию консульства он просто не посмел. Даже теперь, миновав его и несколько соседних домов по улице Петра Лаврова, он не чувствовал себя спокойно. Хоть рядом стояли другие машины, он все время опасался, что к нему подойдут и спросят: «Почему здесь стоите? Кого ждете?» Зато у «засады» было одно столь нужное ему преимущество: ни одна из машин, отъехавших от подъезда консульства, миновать его не могла. Но наблюдать за подъездом было нелегко. Мешало и расстояние, и то, что подъезд находился позади.
Минуты ожидания тянулись невероятно долго. Он выходил из машины, пинал колеса, заглядывал в салон своего «Москвича», что-то перекладывал в багажнике, и все это, не спуская глаз с консульского подъезда. А у подъезда, как обычно, маячила фигура постового милиционера, шли прохожие, у тротуара стояли консульские машины. Прошло полчаса томительного ожидания, а никто из консульства не выходил. Наконец вышла женщина. Он увидел ее сразу, а через минуту мимо него промчалась светло-зеленая «тойота» с женщиной за рулем. Он растерялся — «женский вариант» не входил в его планы. Он ждал мужчину. И тот наконец через несколько минут вышел и сел в автомобиль. Как только голубой «шевроле» поравнялся с красным «Москвичом», его хозяин рванул вслед за машиной с дипломатическим номером.
«Шевроле» оказался проворнее и заметно ушел вперед. «Москвич» настиг его перед светофором на проспекте Чернышевского, и теперь уже шел за ним, не отрываясь. Дистанция, по которой двигался этот тандем, была довольно короткой. Машины вышли на кольцо привокзальной площади, и «шевроле» притормозил у подъезда гостиницы «Октябрьская», почти рядом встал «Москвич».
Человек, приехавший на «шевроле», скрылся в гостиничном подъезде, хозяин «Москвича» остался караулить его в своей машине. Ждать на этот раз пришлось недолго. Молодой человек в солнцезащитных очках не успел захлопнуть за собой дверку машины, как рядом оказался мужчина — хозяин «Москвича», просунул в окно пакет и вполголоса торопливо произнес: «Лично господину консулу…»