Расследованием установлено…
Шрифт:
В кабинете следователя на этот раз было необычно многолюдно: кроме хозяина — двое понятых и оба обвиняемых — Людмила и Юрий Малышевы. Раздался телефонный звонок, которого ждали. Следователь снял трубку.
— Вы заказывали Западный Берлин?
— Да…
— Ваш абонент у аппарата…
Следователь передал телефонную трубку нетерпеливо ожидавшей звонка Людмиле Малышевой. Он заранее предупредил обвиняемых, что их разговор с Западным Берлином будет записан на пленку и приобщен к делу. Больше он вмешиваться в ход этого следственного действия не будет. Цель эксперимента — проверить достоверность материалов уголовного дела, а именно то, что Малышевы действительно свои ценности, переправленные контрабандным путем за рубеж, хранят у Годфрида
Абонент в Западном Берлине — Александр Миронов, давний друг Малышевых. Что это за человек?
Валютчик-спекулянт, скрывавшийся от милиции, которого Малышевы приютили, укрыли у себя в квартире. Правда, на свободе он гулял недолго — был пойман и осужден. А отсидев, не стал больше искушать судьбу, женился на иностранке и отбыл в Западный Берлин. Это он, кстати, помог Малышевой в знакомстве с хозяйкой «салона» на Рождественском бульваре. Свой человек, тот, кто может, да и должен, помочь попавшим в беду Малышевым.
— Алло… Узнаешь, Саша? Это я… У нас огромная просьба к тебе!..
Малышева несколько обескуражена началом. Она не ожидала, что Миронов, словно нехотя, вяло, односложно будет вести с ней разговор, на который она возлагала столько надежд. Тональность разговора беспощадно подчеркивали разные положения сторон. На проводе не тот уже Миронов, которого знали в Ленинграде Малышевы. Не тот Миронов, который работал у них на подхвате и для которого любая просьба Малышевых звучала как приказ. В Западном Берлине сейчас нехотя ведет разговор бизнесмен г-н Миронов. И он отлично понимает, откуда с ним разговаривает Людмила Малышева.
О чем она настойчиво, не выдавая обиды, просит Миронова? Тот должен вместе с ее сестрой Ниной Бальсс съездить к приятелю и вернуть ценности, принадлежащие им, Малышевым. Ведь он знает кое-какие вещи. Он же сам вместе с нею отвозил в Москву Бакелю чемодан с иконами и антиквариатом. Полный реестр всех вещей у Нины. Приятель — порядочный человек и должен вернуть чужое! Малышева просит, наставляет, как разговаривать с Бакелем, как доставить ценности в советское посольство.
Миронов нехотя соглашается. Он разговаривал уже с Бакелем и тот вроде готов вернуть ценности Малышевых. Он, так и быть, сделает вояж к Бакелю, но за труды возьмет кое-что себе, чтобы покрыть расходы. Ну, скажем, одну из табакерок… Малышева соглашается. Что ей остается делать? Она вновь просит, говорит о том, что они еще могут встретиться и она не забудет помощи друга. Но это звучит и как предостережение: все еще может быть…
Трубку берет Юрий Малышев. Мужчины о деле не говорят.
— Как там условия? — спрашивает Миронов.
— Лефортово помнишь? Там было лучше…
— Тут, знаешь, условия очень приличные…
— Ты что, сидел?
— Я — нет, но кое-кто из наших… Говорят, сносно…
— И у нас теперь в лагерях телевизоры, — не остается в долгу Малышев.
Тюремная тема исчерпана. Разговаривать больше не о чем.
— Пятнадцать лет работы — и нуль, ничего, — сокрушается Малышев.
— Был бы человек, — утешает Миронов.
— В гости к Нине приедем. Не скоро, конечно, но надежда есть…
Если и была у Малышевых надежда поехать в гости в Западный Берлин, то не в малой степени она связывалась с успехом операции по возврату домой ценностей.
Чем она закончилась?
Миронов и сестра Малышевой, которой была отправлена доверенность на получение ценностей, начали переговоры с Бакелем. Поначалу он вроде бы соглашался возвратить вещи, но когда за ними приехали сестра Малышевой и Миронов, бывший дипломат повел себя иначе. Он не отрицал, что иконы и многочисленные предметы антиквариата, полученные им в Москве от Малышевых, находятся в его доме, но заявил, что из-за них он понес значительный материальный и моральный урон. И он, видите ли, тоже сторона пострадавшая! А потому о возвращении ценностей он будет разговаривать только
Дипломатическим этот ответ назвать трудно. Такое поведение даже в уголовном мире считается подлейшим. Когда Бакель говорит о материальном убытке, то с ним можно согласиться, если следовать его своеобразной логике. Он безусловно понес потери. Доходное место в посольстве потерял, как и доходы от контрабанды, которой занимался и несомненно собирался заниматься впредь. Ведь дело с Малышевыми по-настоящему только начиналось.
Но при чем же Малышевы? За свои грехи они несут ответ, а за провал партнера платить не обязаны. Не было такой договоренности. Малышевы своему сообщнику ничего не должны. Он предусмотрительно получил с них за каждый контрабандный вояж с дипломатическим саквояжем. И получил изрядно. Разве в его провале виноваты Малышевы? Ведь это он выдал их — назвал на таможне их имена и ленинградский адрес.
Ну а какой же моральный убыток понес бывший дипломат? Быть может, раскаяние в грязном поступке, опозорившем дипломатическое представительство своей страны, мучит его, лишив сна и покоя? Вряд ли…
Если вдуматься, то ничего необычного, неожиданного в поведении Бакеля нет. Это Малышева надеялась на порядочность своего партнера, как же — интеллигентный человек, дипломат, разве он посмеет не отдать чужое! А когда она узнала об ответе Бакеля во время телефонного разговора с Западным Берлином, то следователю пришлось вмешаться: Малышева заговорила сочным языком своих таежных земляков. Это уже было не для протокола, да и к тому же бесполезно.
По-хорошему сам Бакель не вернет воровски увезенное из нашей страны. После инцидента в таможне у него хватило наглости как ни в чем не бывало вернуться в Москву.
При досмотре в Одессе Бакель, тогда еще атташе посольства, угрожал таможенникам жалобой, грозил неприятностями. Так вот, жалоб не было. Промолчало дипломатическое ведомство его страны и тогда, когда Бакель был выдворен из СССР.
В море капитан теплохода «Иван Ползунов» неожиданно получил радиограмму с берега: остановиться на рейде Феодосии. Как только на теплоходе застопорили машины, к его борту подошел катер Феодосийского порта, и стала известна причина непредвиденной остановки: нужно было заменить штурмана теплохода Ячника. Он требовался на берег для дачи объяснений в связи с дорожно-транспортным происшествием в Ленинграде. Смена штурманов на феодосийском рейде не заняла много времени. Вновь набрали ход машины теплохода, и он лег на свой курс в один из портов Италии. Катер доставил штурмана Ячника на берег, где его, как положено, встретили таможенники. Хотя «Иван Ползунов» шел вдоль родных крымских берегов, он уже находился в «загранке». Так вот, при досмотре багажа Ячника была обнаружена контрабанда — иностранная валюта и ценные почтовые марки.
Объяснения штурмана не были оригинальны. Он заявил, что валюта «накоплена» им в прежних рейсах за границу…
— А марки?
— Марки не мои…
Ответ рождал следующий вопрос: чьи же они?
Однако крупное уголовное дело по контрабанде филателистических материалов началось все же не с этого черноморского эпизода, а несколько раньше. Работники таможни на Ленинградском почтамте обратили внимание, что почти каждый день, за редким исключением, уходят заказные письма в США по одному и тему же адресу на имя одного и того же человека, некоего Якова Лурье. Причем обратный ленинградский адрес его корреспондентов всякий раз был другой. Складывалось впечатление, что пишут ему, отправляют письма в порядке установленной очереди, а может быть, скорее всего отправитель — один. Что же могло заставить его писать вымышленные адреса? Предположения таможенников полностью подтвердились, когда они сделали выборочную проверку подозрительных писем: в них были обнаружены незаконные вложения — марки.