Расстановка
Шрифт:
"Кажется, не упустил ни одной… Впрочем, даже если осталась пара крупинок — местный контрразведчик, скорее всего, не поймет, что эти мелкие керамические зернышки — светопроводящий элемент подслушивающей системы… А Шкуродеров… Ай да борец за правопорядок…. "
Никита, с неприязнью относясь к официальной идеологии, продолжал тем не менее работать в РСБ, в секретном НИИ, на чисто научном направлении, и ни в каких злодействах замешан не был. А сейчас он узнал о них из уст самих организаторов. Взрывы и поджоги в городах Рабсии, торговля наркотиками, похищения людей для добычи донорских органов, а одновременно — преследование инакомыслящих и полнейшая уверенность в собственной идейной правоте и полезности
Доброумов еще полчаса провел в общем зале, уже не пустовавшем. Лицо его ничего не выражало, остекленевший взгляд был устремлен на кофейник. Глава секретного НИИ в наполнял чашку за чашкой, обсуждая с коллегами пустяковые городские новости. Наконец, он вышел в переулок. Лучи Слунса ослепили его. Он был бледен смертельной бледностью. Сев на скамейку близ пышной клумбы, он хрустнул пальцами и сцепил запястье ладонью.
Для морального негодования не было сил — масштабность лицемерия и беззакония оглушала нравственное чувство. Политических выводов — о гнусности системы и правоте повстанцев — Доброумов тоже не делал. Не замечал он и того, что все "честные" сотрудники РСБ, такие как он, объективно укрепляли именно ту гнусную систему власти, под сенью которой творились эти злодеяния.
Недавний комплимент профессора: "у тебя типичное мышление политика" — был преувеличением. В той беседе Доброумов просто применил к политике научную логику. Работая в РСБ, он конечно знал ситуацию лучше простых горожан, мог делать обоснованные прогнозы. Но "политиком в душе" он не был — его мощная воля была целиком направлена на исследования в области техники. Профессия была для него той берлогой, где можно спрятаться от мерзостей окружающего мира. Да что там, он ведь даже о своей жене забывал, неделями ночуя в лаборатории… Забывал… Они расстались… Сейчас Маша живет в другом районе, около рынка….
Около рынка! Мысль об этом и переключила волю Никиты на новые рельсы. Да, они не сошлись характерами… Но можно ли допустить, чтобы Машу разорвал в клочья взрыв, который сейчас готовили Шкуродеров и Подлейшин? Сочувствие к ближнему, раз проснувшись, не могло утихнуть в его душе — из привычной области абстрактного холодного мышления Доброумов рухнул в водоворот эмоций. Подумав о судьбе жены, он смог почувствовать и боль других жертв предстоящего массового убийства, ощутить ее как свою. И только тогда его ум — мощный ум узкого специалиста — взялся за решение новой задачи. Впервые она была не технической, а социальной.
"Как предотвратить взрыв на рынке? "— жгучий вопрос овладел сознанием Доброумова так же властно и полно, как захватывали его научные проблемы. — "Конечно, этих злодеев прикрывают с самого верху — сам Медвежутин поручил им операцию с поджогом домов, да и прибылью от наркотиков они делятся с его окружением… Значит, ни суд, ни жалоба по начальству тут ничего не даст… Меня убьют в тот же миг…. Здесь нужна контр-сила. Независимая от РСБ, не связанная никакими законами, сравнимая с РСБ по возможностям. Кто это? Такой силой была ГРО, за это ее и разогнали. Отпадает. На кого еще можно опереться? Журналисты? В Рабсии они подконтрольны цензуре. Значит, иностранные журналисты. Еще надежнее — иностранные спецслужбы. Пойти дорогой перебежчика Вальтера? Нет, не пойдет… Тут решает фактор времени — Подлейшин выезжает в Горный Юрт уже завтра. Кто же сможет предотвратить гибель горожан, или хоть оповестить их о готовящемся взрыве? Розовая и Трехцветная партии? Нет, это те же отделы РСБ, и руководят ими агенты. "
Отпадал вариант за вариантом. У РСБ все под контролем. Все… Кроме разве что…
"Повстанцы!" — вдруг осенило Доброумова — "Вот она, контр-сила, на которую можно опереться! У них есть тайная пресса, обличающая врагов. У них есть боевые группы. Возможно, они способны истребить этого мясника, Исанбара… Ах, если бы они могли покарать и зачинщика преступления — лейтенанта Подлейшина. Жаль, Шкуродерова им не достать, большая шишка…. Да… Но ведь революционеры скрываются в подполье, выйти на них не так-то просто. Время… Не хватает времени… Завтра лейтенант уже выезжает… Как же выйти на подполье? Через кого? "
Доброумову, однако, не пришла в тот момент мысль поделиться с повстанцами знанием о секретном проекте "Нанотех".
"А может, лидеры подполья ничем не лучше кровавых лицемеров из РСБ?" — опасался Доброумов — "Теперь никому нельзя верить. Но о планах взрыва я должен в любом случае сообщить подпольщикам. Войду в контакт с этой средой… Погляжу, что представляют собой революционеры… А там видно будет, как сложатся наши отношения. Но если уж идти с повстанцами — то до конца… Обратной дороги нет… Тогда прощай, Рабсийская Служба Безопасности."
Сон в это утро Рэду приснился дурной. Да что там дурной — кошмарный! Заговорщику снилось, будто он плывет на плоту вниз по широкой реке. Русло протянулось по долине, вдали у горизонта — огромные скалы, поросшие высоким лесом. Лиловая гладь вод спокойна, по берегам — мирный деревенский пейзаж. Звенящую тишину лишь изредка нарушает крик петуха, дальний звон колокольчика… Колокольчики все звонче… К водопою идут коровы, козы, барашки… Рэд слышит жалобное блеяние, оборачивается. Он видит тонущего ягненка: малыш запутался в водорослях. Как безнадежно он кричит! С какой надеждой смотрит, обернув к Рэду курчавую головку, распахнув глаза с длинными белыми ресницами… смотрит в сторону плота! Надо спасти его! Орудуя шестом, Рэд подгребает к несчастному ягненку. В чем его беда? Ах, не в водорослях тут дело! Малютку схватило ужасное речное чудовище: вот оно смотрит из-под воды рачьими глазами на стебельках… Рэд бьет шестом ненавистного монстра, вырывает из его клешней дрожащего ягненка, опутанного тиной… Подымает на плот… Но что это? Отчего у барашка такие клешни? Да это же вовсе и не барашек — детеныш речного чудища, в овечьей шкуре. Рэд пытается оторвать его от себя, но не может, страшилище вцепляется в него. Рэд чувствует, как оно тяжелеет: будто кусок свинца на его руках, его не оторвешь, он как приклеился… Плот под этой тяжестью идет вниз, в темный водоворот. Дышать Рэду труднее и труднее, руки будто связаны… А к горлу его, среди плещущей воды, уже подбираются страшные клешни оборотня…
Тут Рэд проснулся, со сдавленным криком. Суеверным он не был, и сны такого рода привык объяснять рационально. Очевидно, сказывалась духота тесного книгохранилища, недостаток света, усталость и тайные опасения.
"Опасения?" — подумал подпольщик — "Они беспочвенны. Все идет по плану… Просто в этой норе спертый воздух, уже неделю я живу без движения, а вечерние беседы с братьями Чершевскими не позволяют выспаться как следует. Вот и вся причина. Б-р-р… Какой, все же, мерзкий сон. Займусь работой, и вся эта муть вылетит из головы".
Рывком поднявшись с узкой деревянной тахты, Рэд залез рукой под оконные жалюзи, приоткрыл форточку. В комнатушку ворвался свежий ветерок. В воздухе уже чувствовалось дыхание осени, по утрам было прохладно.
Усевшись за письменный стол, Рэд потер виски, и потянул к себе выносной монитор "Пелены". С утра память работает лучше, надо вспомнить систему кличек. Именно кличками придется оперировать в предстоящем собеседовании. Да, вот уже и завершающий инструктаж…
"Фигуры для будущей игры расставлены" — неспешно размышлял заговорщик — "Но игроком буду не я. Место за доской займет коренной житель Урбограда, знающий город. Тот, о ком вчера говорил Харнакин. Гениальный менеджер, пострадавший от властей. Антон Железнов. "