Расстановки и жизнь. Ч.2. Хеллингер и жизнь

Никифорова Светлана

Вкрадчивостью и осторожностью своего дружка Леший совершенно не обладал. Презрительного отношения к женщинам он «честно-откровенно» не скрывал, и доводил его, иногда, «честно-откровенно», вплоть до «мануальной терапии». Однако, со своими начальниками Леший обращался более терпимо, чем с женщинами, и ни одного из них, насколько я знаю, не уволил (хотя, может быть,– и хотел, да не смог, потому что руки у него были, все-таки, не такие «длинные», как у его дружка).

Одной из характерных черт Лешего было предъявление к окружающим,– особенно, к женщинам,– высоких «нравственных критериев», и требование от женщин того, чтобы они его критериям соответствовали. И не дай Бог женщине было до его «высоких критериев» не дотянуть!

Однажды он явился устраиваться ко мне на работу, в полной уверенности, что я его приму, а я, «почему-то», не приняла. Так что тут началось! Началось с самого простого: со швыряния в меня

трудовой книжкой и с обращения ко мне «на ты». Продолжилось же тем, что впоследствии, оказываясь неподалеку от меня, он демонстрировал мне свое презрение каким-нибудь «подобающим» моменту образом: или меня обзывал, или пихал, или захлопывал передо мною дверь, или делал что-нибудь столь же «жентльменское». Чтобы досадить мне еще сильнее, он повадился ходить в наш отдел, и проводить «дружеские» беседы с двумя избранными им (по высоким духовным критериям) собеседниками: с одной женщиной, и со вторым ромуальдычем. Начиная с ними беседу, он всегда поворачивался ко мне спиной, и выражал мне своей спиной максимальное презрение. «Друзьям» своим он рассказывал многочисленные истории из своей, по-видимому, весьма поучительной жизни, а меня он своих рассказов демонстративно лишал (полагая, что я кусаю себе из-за этого локти). Немалое количество «занимательных» историй, как мне, впоследствии, его «подруга» рассказала, были посвящены его жене.

Была ли у Лешего жена на самом деле,– не знал никто, но, если она, действительно, у него была, то- была она какой-то странной, потому что она никогда не стирала мужнину одежду, и не заставляла мужа ни мыться, ни стричь бороду. А ведь ей приходилось находиться рядом с мужниными запахами намного дольше, чем работникам нашей организации! Как могла жена терпеть все это у себя дома- было совсем уже странно.

Но самым странным было то, как соглашался все это терпеть тот «духовный брат», который, в отличие от мифической жены, был вполне реальным персонажем, к тому же,– моющимся, чистящимся, бреющимся, окруженным шлейфом благородных запахов ладана и елея, и испытывающим к таким запахам сильную приверженность,– привыкши вдыхать их в «богоугодных» заведениях ежедневно. А если учесть еще и то, что посетители «богоугодных заведений» тоже бывали, по большей части, мытыми людьми, и тоже источали вокруг себя пристойные запахи, то понять, почему он допускал в такой «избранный круг» столь немытого «брата», было и вовсе невозможно! – Видимо, он делал исключение для него ввиду его высоких «нравственных» качеств!

Уф-ф-ф, ну и устала же я, описывая вам местных ромуальдычей! Зато теперь мы уже отделались от них окончательно, и можем перейти от местных ромуальдычей к общероссийским,– таким, которых знают не только в нашем городе, но и во всей стране.– К таким, которых можно нередко встретить в передачах центрального телевидения.

Однажды в одной телепередаче я увидела неких молодых людей, которые рассказали о себе следующее:

Они были приверженцами экологичного и «народно-традиционного» образа жизни. Решив пожениться, они свою свадьбу в таком стиле и организовали. Они отказались ото всех тех атрибутов, которые вставляет в свои свадьбы большинство брачующихся: от лимузинов с лентами, порхающих голубков, увитых цветами арок, и тому подобного, а воспользовались простыми и экономичными средствами (чем, сразу же, вызвали во мне симпатию, и желание присмотреться к ним поближе). Но простота их свадьбы начала казаться мне чрезмерной с того момента, когда в руках у невесты, вместо букета цветов, я заметила пучок укропа.– Пучок ромашек я смогла бы понять вполне, но пучок укропа показался мне чересчур прозаичным, и каким-то неуместным. Наряды жениха и невесты тоже оказались чересчур прозаичными. Они, правда, находились в одном «стиле» с «букетом», но не содержали ни вышивок, ни бусинок, ни кружев,– ничего такого, что должно было бы народному стилю соответствовать, «поелику» он был провозглашен. Когда же дело дошло до свадебного пира, то «пир» оказался ну совсем уж прозаичным, хотя, несомненно,– и экологичным, и практичным. Кстати, «букет невесты» участвовал на нем в виде закуски.

Хотя такое использование «букета» понравилось мне намного больше идиотского швыряния букетом в людей, но у меня, невольно, прилепились к этому «букету» размышления о том, что способы применения укропа можно расширить и еще больше, и начать использовать «букет» в семейных разборках и передрягах, которые, после праздника, с наступлением будней, возникнут непременно…можно смягчить укропом плюхи, и сделать их менее болезненными… и все такое.…

Но давайте, все-таки, поговорим о настоящих народных традициях. Свадьба по народной традиции обязательно должна была содержать праздничные атрибуты: праздничные наряды жениха и невесты, праздничные наряды гостей, праздничное убранство помещения, и праздничные

блюда на столе. Конечно, атрибуты эти в традиции не всегда бывали роскошными, но, все-таки, они всегда были праздничными,– т.е., такими, которые отличались от обыденных. Организованная таким образом, свадьба приобретала сакральное значение, и создавала молодоженам задел на счастливую и благополучную жизнь. Поскольку организаторы и гости желали молодоженам счастья и благополучия, то они и готовили для свадьбы все самое лучшее, что только было можно.

Что касается данных молодых людей, то они хотели «похохмить», но, на самом деле, создали себе, своею «хохмой», задел на скудную и унылую жизнь.

Но Бог с ними, с этими молодыми людьми! В конце концов, они были безобидны, и ничего плохого не делали! Они просто о себе рассказывали, но свой образ жизни никому не навязывали! К тому же, увлеченность этих молодых людей экологией, учитывая возраст, в котором людям свойственно совершать экстремальные поступки, была, по-своему, даже симпатична! Может быть, им, с их задором, и удастся преодолеть тот задел на скудную и унылую жизнь, который они сами себе создали! Давайте им этого пожелаем!

Но большинство «поборников традиций» далеко не так безобидны и симпатичны, как эти молодые люди. Большинство из них, напротив,– неприятны, навязчивы и отталкивающи, а, порою, бывают даже свирепы. Да и те средства, с помощью которых они пытаются привлечь на свою сторону «широкую общественность», тоже, зачастую, бывают и неприятны, и свирепы. В числе таких средств находится и вышеупомянутое навязывание женщинам домостроевских рамок, и загонка женщин в эти рамки насильно. Находится среди их средств и такое, как привлечение к «делу традиционности» модельеров и стилистов, и создание, с их помощью, а-ля народных одеяний, которые пригодны для подиумов, но для реальной жизни- не пригодны совершенно. Находятся среди их средств и а-ля- медицинские, и а-ля научные…всякие…. В результате применения всех этих а-ля средств, одежда российских женщин приобретает налет какого-то…черт его знает… то ли «исконно-посконного», то ли пугало-огородного стиля… Но, по убеждению «поборников», именно такой стиль женщинам и необходим, именно он и возвращает женщин «в традицию», и именно он и способствует успешному выполнению женщинами «ролей матерей и жен». Однако же- одно дело, когда модельеры прогоняют по подиумам толпы «посконно» одетых манекенщиц, а «поборники традиций» прогоняют, в своем воображении, толпы «исконно» одетых гражданок по воображаемым стерильным улицам. Но совсем же другое дело- когда реальные женщины выходят, в подобной одежде, на реальные улицы, на автозаправки, в продуктовые магазины, в общественный транспорт, на огороды, на кухни – т.е., туда, где они, в толчее, суматохе и нечистоте, все свое время и проводят!

– А ведь ношение «народной» одежды в общественных местах чревато для женщин не только неудобствами, но и- немалыми опасностями!

– А в деле традиций «нам» важны не опасности, а соблюдение «правил»!

–А чьи это такие правила?

– Как это чьи? Правила наших дедушек!

– А причем тут, вообще, наши дедушки?

– Да притом, что «нам» нужно возрождать наши «народные традиции!».

– А разве народные традиции заключаются в этом? Вы что-то, кажется, в народных традициях недопоняли!

Здесь надо сказать о том, что стремление устанавливать для других людей правила, и принуждать людей к этих правил выполнению, в то время, как самим от выполнения этих правил уклоняться,– присуще не одним только «поборникам традиций», но и всем россиянам, вместе взятым,– и не только по отношению к данной теме, но и по отношению к любым темам российской жизни вообще.

А как хорошо было бы заставить «поборников традиций», хоть раз, самим свои «правила» да выполнить: да одеть их в «традиционную» одежду, да выставить их в ней на улицу,– да во время дождя и снегопада! Вот интересно было бы посмотреть, как будут они волочить свои юбки по грязи, как будут отдирать мокрые подолы от корней и сучьев, и как будут лечить болезни, которые, после ношения такой одежды в такую непогоду, у них непременно разовьются,– в том числе, и болезни репродуктивных органов, которые помешают им выполнять именно те функции, которые они требуют от женщин в первую очередь: функции деторождения!

А как хорошо было бы отправить их да еще и на сельхозработы, да заставить их выполнять сельхознормы наравне с деревенскими женщинами! Вот весело было бы поглядеть, как они, в наезжающих на глаза платках, в путающихся в ногах юбках, в размазывающейся по одеждеу грязи, будут справляться с сердцебиениями, скачками давления, и недомоганиями, которые у них, в такой одежде, непременно появятся; а бригадиры, в это время, будут приступать к ним с требованиями отчета, почему они так мало сорняков выпололи, да так мало корнеплодов выдернули!– Жаль, что поглядеть на это нам с вами не удастся!