Расстояние
Шрифт:
Я проезжаю окраины Западного Лондона. Желтый свет уличных фонарей открывает обзор на ровные ряды домов по обе стороны дороги, похожих на набор корпусной мебели.
Я останавливаюсь у обочины и выхожу из машины, не выключая двигателя.
Меня уже ждет Робби, нахохлившийся, засунувший руки в карманы.
– Убери машину с дороги и сделай так, чтобы она исчезла, – командую я, подходя ближе. Из-за неожиданного спокойствия голос кажется мне чужим.
– Номера?
– Все сделано.
Робби кивает, забирается на водительское
Завтра он все узнает. Об этом позаботятся средства массовой информации.
Я поспешно возвращаюсь к дороге. Машины занимают все три полосы, наполняя воздух едкими выхлопами. Чтобы перейти на другую сторону, придется спуститься в переход. Здесь холодно и влажно, свет кажется серым и пахнет испражнениями. Выход заблокирован группой подростков лет тринадцати-четырнадцати, они курят и оживленно болтают. Их мобильные телефоны то и дело издают резкие, крикливые звуки. Подростки поворачиваются ко мне и смотрят оценивающе, словно проверяя на степень уязвимости. Такая уверенность кажется мне пугающей. Кто-то произносит несколько слов мне в спину, но я не обращаю внимания, какое мне до них дело.
Стоит мне выйти на поверхность, как начинается дождь.
К счастью, у обочины меня уже ждет машина. Фары призывно мигают, за рулем сидит Шон. Мы срываемся с места, прежде чем я успеваю захлопнуть дверцу.
Шон еще не знает, во что мы все впутались.
Мы долго петляем по городу и, наконец, выезжаем на последнюю дорогу, которая приведет меня прямо к дому. Продуктовые и винные магазины открыты, работают и пабы. Люди покупают зелень и овощи, встречаются с друзьями, чтобы провести воскресный вечер в баре… Нормальное течение жизни бросается в глаза и ранит. Я выбита из колеи. Последние часы кажутся мне сном, омраченным лихорадкой. Я даже не представляю, который сейчас час, но, когда смотрю на часы, цифры все равно не дают мне представления о времени.
На середине пути в Доклендс я внезапно произношу:
– Грейвс мертв.
Шон бросает на меня поспешный взгляд, отворачивается, сильнее сжав руль, и резко выдыхает. Лицо его при этом становится похожим на маску.
– Его убили в доме матери этим вечером. Ты говорил с соседями Грейвса, они рассказали, где его искать. Ты можешь стать подозреваемым. Брось машину и отправляйся домой. Крейги сообщит тебе об алиби и прочих деталях. Как только все станет известно, иди в полицию. Не волнуйся, алиби у тебя будет железное. Извини. Я не предполагала, что такое случится.
Шон молчит, осмысливая сказанное, но все же спрашивает:
– Папа знает? – В этом вопросе так много юношеского отношения к жизни.
Поднявшись в квартиру, я подумываю о том, чтобы выпить виски, но наливаю себе крепкий чай и кладу два куска сахара –
Затем сажусь за компьютер и отправляю сообщение Финну: «Проверь мобильник. Владелец? История звонков? СРОЧНО».
Сколько проходит времени, прежде чем я получаю ответ? Полиции не нужно получать разрешения для доступа к звонкам Грейвса; им понадобится лишь подпись инспектора. Я должна все выяснить раньше, чем они этим займутся.
Телефон звонит так неожиданно, что я подскакиваю и проливаю чай на колени.
Это телефон Шарлотты, но я не отвечаю, и он вскоре замолкает. Экран мигает, сообщая о голосовом сообщении, и я решаю его прослушать. Звучит голос Марка Девлина, но он обращается не ко мне, а к другой женщине, прекратившей сегодня вечером свое существование.
По секретной линии связываюсь с Робби. По его молчанию я понимаю, что звоню не вовремя: интонации скачут вверх-вниз, выдавая высокую степень страха. Шона допрашивает полиция, его данные могут быть в базе…
– Он знал, что это риск, – говорит Робби. – Что-то похожее должно было рано или поздно случиться. Порой бывает, что не везет.
Я чувствую, как тонка грань, отделяющая его от паники, его стойкость и выдержка висят на волоске.
– Как он справился? – спрашивает Робби после паузы.
– Отлично, – отвечаю я. – Он хороший парень. Не беспокойся, мы его не бросим.
Я знаю, сколько бы это ни стоило, что бы ни пришлось сделать, я вытащу Шона. Если же моих усилий будет мало…
Тогда Крейги.
Первая встреча с Грейвсом, получение копий записей, неприятный разговор по телефону, его смерть… Сколько всего было от него скрыто. На том конце провода повисает ощутимое и полное тоски молчание. Когда я заговариваю об алиби, Робби произносит:
– Я тоже этим займусь.
Конечно, сначала дело, взаимные обвинения оставим на потом.
Повесив трубку, я чувствую себя уставшей.
Грейвс фальсифицировал документы, сообщающие о суицидальном синдроме Кэтрин Галлахер. Грейвс кому-то звонил. Грейвс мертв.
Все это необходимо обдумать и выстроить логическую цепочку. Необходимо сопоставить все факты и сделать это немедленно. Но лицо мертвого мужчины врезается в память: остекленевшие глаза, кровь, выражение робкого сопротивления на лице.
Мне следует отодвинуть эти воспоминания на большее расстояние.
Спать. Надо спать.
Скинув одежду, я забираюсь под одеяло, и меня вновь охватывает озноб.
Завтра все будет по-другому. Завтра наступит ясность. Завтра я пойму, как поступить.
Сон наваливается, окутывая темнотой, и где-то рядом сидит Грейвс, смотрит на меня, делая пометки в своем ежедневнике.
Я просыпаюсь от телефонного звонка. От невероятной сухости во рту с трудом удается сглотнуть. Аппарат лежит рядом на подушке, но я не помню, чтобы клала его туда. Часы на тумбочке сообщают, что сейчас пятый час утра.