Расстрелять перед строем…
Шрифт:
К утру прибыли в село Софиевку. Расположились на околице в лесочке. Там встретились с полковниками и майорами из другого соединения, которые тоже были отрезаны от своих частей. Мои попытки выяснить обстановку были безрезультатными. Никто не знал, что творится вокруг, где находятся свои войска и противник. Из боевых подразделений здесь был только наш батальон. Мы опять оказались в окружении, но в составе другой дивизии. Послал разведчиков, которые установили, что кругом были немецкие войска, никакого прохода обнаружить не удалось. Пришлось развернуться в круговую оборону и последними силами удерживать занятую позицию. Никакой связи со своей дивизией у нас уже не было, поэтому я поддерживал тесный контакт со штабом другого соединения».
12
По авторитетному мнению комбата Кошелева, командир
Бывший командир пулеметной роты, ныне полковник в отставке Мироиычсв с горечью в душе рассказал случай, который произошел в январский день, когда дивизия терпела поражение. Он исполнял тогда обязанности адъютанта командира 29-го стрелкового полка, поскольку в роте не было людей. Комдив Коротков вызвал к себе комполка майора Тихонова и его замполита А.Ф. Тутова. Зная, что полковник разгневан и способен во хмелю применить против подчиненных оружие, Тихонов приказал Миронычеву перед заходом к комдиву держать автомат на взводе и в случае, если Коротков вздумает поднять пистолет, стрелять первым. Когда зашли к нему, он попытался выгнать Миронычева. Поняв, в чем дело, Тихонов сказал комдиву, что адъютант будет рядом. Разговор пошел на высоких тонах. Коротков разъяренно ругался магом. Потом он отправился на позиции артиллеристов и увидел, что пушки бездействуют, а расчеты бегут от наседающих танков врага. По рассказам однополчан, Коротков, не разобравшись, в чем дело, тут же застрелил командира батареи, у которого не было ни одного снаряда, чтобы отразить атаку противника».
На этом, естественно комдив не остановился. В тот день начальник оперативного отделения майор Петров отходил от Босовки вместе с полковником Коротковым. Именно он и рассказал следующий эпизод Л.З. Лебединцеву:
«Потом уже в темноте на машине виллис они оказались в районе огневых позиций именно того противотанкового резерва командира корпуса, который не принял участия в отражении танкового удара по пашей дивизии. Полковнику Короткову указали закрытый автотягач, в котором находился командир, и он зашел в него. В автобусе командир ПТ резерва угостил комдива ужином и дал выпить спиртного. Вышел комдив, покачиваясь на ступеньках, и крикнул: “Почему не цепляете орудия к тягачам?” Подошел капитан, командир батареи и спросил: “Кто вы такой?” — так как на кожаном пальто у Короткова погон не было. Коротков вынул пистолет из кобуры и в упор застрелил капитана. Все произошло мгновенно, и предотвратить несчастье было невозможно.
В этот момент подошла группа разведчиков из дивизионной разведывательной роты».
Командир разведроты лейтенант Зайцев мог оказаться следующей жертвой своего комдива. Об этом он напишет в своих воспоминаниях, не указывая должности и фамилии Короткова. Зато потом не раз будет рассказывать, называя того, кто его, раненого, хотел добить:
«Все патроны расстрелял. Танк вдруг разворачивается и на меня пушку наводит. Первый выстрел — перелет. Второй — недолет. Я открываю крышку, замок пулемета выбрасываю и убегаю. Еще выстрел. Мне перебивает правую ногу, осколок в грудь. Даже эмаль на ордене Красного Знамени сорвало. Но это уже я потом рассмотрел, много позже. Лежу раненый, с жизнью прощаюсь. Но мои разведчики меня не бросили. Повернули назад, подхватили меня и в овраг потащили. Там кое-как раны перевязали, даже рубашку свою нательную один порвал. На перебитую ногу ступить не могу. Слышно, как на горке кто-то шумит и громко ругается. Разведчики сбегали посмотреть и докладывают, что там начальники шумят-спорят. Я сказал, чтобы меня туда тащили, когда
В своих мемуарах А.З. Лебединцев напишет:
«На следующий день (15 января 1944 г.) стало известно, что наш командир дивизии арестован прямо в траншее 29-го полка, а начальник штаба в расположении командного пункта и оба взяты под стражу органами контрразведки “Смерш”. В командование дивизией с 18 января был допущен полковник Крымов М.Г. — штатный заместитель комдива. Должность начальника штаба дивизии временно исполнял майор Петров В.И. — начальник оперативного отделения. Началось следствие…»
13
Не менее важное свидетельство комбата Кошелева касается и дальнейших событий, представляющих особый исторический интерес:
«Меня вызвал 16 января командир этой дивизии генерал Пузиков. Он сообщил, что располагает точными сведениями, что наш 48-й полк потерял в бою Боевое Знамя и своего командира майора Бунтина и начальника штаба Ершова. Этой страшной вестью я был поражен. Она несмываемым позором легла на солдат. Генерал сказал также, что я с батальоном перехожу в его подчинение. При этом предупредил: если мне удастся узнать что-нибудь о командире полка, то немедленно доложить ему об этом. В штабе этой дивизии мне сказали, что генерал получил приказ найти майора Бунтина и арестовать за потерю знамени.
Через боевые порядки врага 18 января проник дивизионный разведчик Аркадий Стецюк. Ведя поиск разрозненных частей дивизии, он установил, что знаменосец полка Тарасенко со Знаменем находится у партизан и что они не отпускают его из отряда. Об этом я доложил генералу. Пузиков вызвал к себе Стецюка и расспросил, где находятся партизаны. Затем он приказал мне взять двое саней, группу из 20 бойцов и немедленно отправиться за Знаменем.
Когда мы приехали к партизанам, то ничего не сказали им о своем намерении. Встретили они нас как окруженцев и не подозревали, какую цель мы преследовали. Мы выжидали удобный момент, когда партизаны поставят оружие в козлы. Своим бойцам я приказал быть готовым на случай, если хозяева будут сопротивляться. Я велел Тарасенко, который прятал боевое знамя под гимнастеркой, быстро сесть в сани, а партизан предупредил — к оружию не подходить, иначе буду стрелять. Под охраной двадцати автоматчиков со Знаменем мы скрылись, не дав им предпринять каких-либо нежелательных действий. К такому решительному методу я вынужден был прибегнуть потому, что партизаны замышляли захватить знамя и передать его в штаб фронта, рассчитывая получить вознаграждение.
Командир полка появился 20 января. Он был в подавленном настроении. Но когда узнал, что Знамя находится у меня, воспрянул духом, принял командную осанку, Я все же выразил ему недоверие и продолжал вести боевые действия самостоятельно. В одном из боев меня и моего замполита Воробьева ранило одним снарядом. Раненых набралось человек 30. Бунтин принял решение оставить всех раненых в селе, окруженном немцами. Узнав об этом кощунстве, капитан Воробьев доложил мне. Я не выдержал, пришел к Бунтину и заявил ему, что он в тяжелый момент боя оставил полк и теперь хочет бросить нас на произвол судьбы и что я не доверяю ему Боевое Знамя—святыню нашего полка. Правда, он признал свою ошибку и смирился со сложившимся положением. Но этот инцидент кончился для него без последствий. Вскоре он был отстранен от занимаемой должности».
Глава 7.
РАССТРЕЛЯТЬ ПЕРЕД СТРОЕМ
1
Командир дивизии спал сном, который обычно называют сном младенца. Спал рядом с бойцами прямо в окопе у дороги, где занимала позицию малочисленная группа пехоты 29-го полка. Каким был сои этого несчастного человека, и тогда и теперь не скажет никто. Но если он и был, то, безусловно, был страшным. Ведь засыпал комдив хоть и в состоянии алкогольного опьянения, все же прекрасно отдавал отчет случившемуся. И не мог не осознавать, что впереди ожидает его одно — военный трибунал.