Рассвет костяной волшебницы
Шрифт:
– Аилесса, мой первенец, – говорит она. – Моя свирепая и верная дочь.
Я словно парю, хотя и пытаюсь удержаться на земле. И, видимо, уснула. Это точно сон. Мама никогда не смотрела на меня с такой нежностью. И никогда не хвалила так легко, по крайней мере меня.
Она протягивает ко мне руку. И я тут же тянусь к ней, хотя меня и саму это удивляет.
Почему я все еще хочу добиться ее любви?
Но когда между нашими пальцами остается меньше
– Аилесса… Аилесса…
Снова слышу свое имя, но в этот раз не голосом матери.
– Аилесса…
Кто-то трясет меня за плечо. Вздрогнув, я открываю глаза. И вижу Казимира, склонившегося надо мной с обеспокоенным видом. Я поднимаю голову с королевской кровати. И чувствую головокружение.
– Ты в порядке? – спрашиваю я.
– Это ты у меня спрашиваешь? – Каз смеется, но смешок выходит грустным и сердитым. – Куда ты убежала?
– Я… прости.
Мысли все еще занимал сон, а еще интересовало, что он означает. Поэтому я не сразу разглядела его слегка покрасневшие глаза и устало опущенные плечи. Всего несколько часов назад он потерял своего отца в этой комнате, а затем замок наполнили гадюки. И погибло еще больше людей. Даже не представляю, что он чувствует сейчас.
Но только я открываю рот, чтобы спросить, сколько еще жертв, как он говорит:
– Вчера вечером ты назвала меня своим amoure.
Внутри все сжимается. И я смотрю на руки, чтобы не встречаться с ним глазами. Но чувствую, как он рассматривает меня.
– Я устал от твоего притворства. А еще больше устал от отчаянных попыток поверить, что ты обычная девушка. В тебе нет и капли обычного, Аилесса. И я не сомневался в этом с того момента, как вновь увидел тебя на том подземном мосту. Ты, твоя мать, твоя сестра… Вы все обладали силой, которую я не понимаю.
Не дождавшись от меня ответа, он продолжает:
– Ты говорила о Скованных и Свете, который можно украсть. – Его голос срывается, и на мгновение повисает тишина.
Я поднимаю глаза и вижу, что он смотрит на кровать, где недавно умер его отец.
– Что это значит? – Каз вновь переводит взгляд на меня. – Кто… что… ты?
В глубине души мне хочется рассказать ему все. Но поможет ли ему правда? Я не могу раскрыть свою тайну. Казимир стал королем.
– Я твой друг, – говорю я. – И надеюсь, после сегодняшней ночи ты не сомневаешься в этом.
Он разглядывает меня, слегка покусывая край нижней губы.
– Верно, не сомневаюсь. Думаю, пришло время доказать тебе, что и я твой друг. – Каз нервно крутит кольцо с драгоценными камнями на пальце. – Ну, если ты сможешь простить меня.
– Простить тебя за что?
– За то, что обманывал тебя.
Медленно вздохнув, чтобы слегка успокоиться, он подходит к шкафу из красного дерева. Открывает какой-то ящик и достает небольшой сверток. Мне едва удается подавить вздох, когда я понимаю, что это – кожаный мешочек для монет, подвешенный на шнурке.
– Я никогда не терял твои кости благодати, – вернувшись ко мне, признается он.
Сердце громыхает в груди. И я резко вскакиваю на ноги. Забинтованное колено болит, но мне плевать. Я хватаю мешочек дрожащими руками и перекидываю шнурок через голову. Благодать расползается по телу, и все чувства резко обостряются. Я закрываю глаза, чтобы сродниться с ними.
– Ты в порядке? – неуверенно спрашивает он.
От его близости по спине расползаются мурашки, от проснувшегося шестого чувства тигровой акулы. Я вновь готова парить, словно сокол, могу держать равновесие, как горный козел, и полна сил, как акула. Такая, какой и должна быть, обладая благодатями трех сильных и необыкновенных животных.
– Я чувствую себя цельной, – наконец отвечаю я и делаю глубокий вдох.
Теперь все будет хорошо. Я смогу защитить Казимира до следующей Ночи Переправы, а затем вернуться к Сабине и своей famille…
По телу расползается озноб.
– Каз, – хватая его за руку, шиплю я. – Встань позади меня. Быстро.
Но он не слушается, а вытаскивает кинжал и поворачивается по мне спиной, готовый отразить любую опасность. Вот только у него нет зрения, как у сокола. И Каз не видит сияния chazoure
Конец ознакомительного фрагмента.