Рассвет наступит неизбежно [As Sure as the Dawn]
Шрифт:
Рицпе стало еще страшнее, когда она оказалась наедине с этим внушительным хозяином дома. Тишину нарушал только шум журчащей воды в фонтане. Сердце женщины забилось с бешеной скоростью, когда Атрет медленно направился к ней; при этом его голубые, холодно сощуренные глаза окинули ее с головы до ног и остановились на сыне, рассматривая его скорее с любопытством, чем с радостью, после чего Атрет снова уставился Рицпе в глаза. Рицпа чувствовала, какая темная сила исходит от него.
И этот человек
Она обняла и крепче прижала сына к себе.
Атрет чувствовал, как с каждым шагом ненависть в нем становится все сильнее. Эта женщина, которая так крепко прижимает к себе его сына, напомнила ему Юлию. Она была маленькой, и невзрачная шерстяная шаль, которая покрывала ее голову, несколько сглаживала ее удивительную красоту. Локоны вьющихся черных волос обрамляли ее смуглое, ровное, овальное лицо. Ее губы были полными и мягкими, как у Юлии. Ее глаза были карими, как у Юлии. И ее тело было красивым, как у Юлии.
Атрет тут же вырвал бы своего сына из ее рук, если бы мальчик не был привязан к ней шалью.
Он бросил к ногам женщины мешочек с монетами.
— Двести динариев, — прорычал он.
Рицпа лишилась дара речи от такого оскорбительного жеста. Она молча отошла назад. Никогда ей еще не доводилось видеть такого тяжелого, холодного и безжалостного лица.
— Мало? — холодно спросил Атрет.
— Ты серьезно рассчитываешь купить у меня мальчика?
— Нет! Это плата за те услуги, которые ты оказала.
Эти жестокие слова пробудили гнев и в Рицпе.
— Плата за услуги? А как ты возместишь то, что оторвешь ребенка от рук женщины, которая его любит? Ты, кажется, не понимаешь? Я люблю Халева.
— Халева? — переспросил Атрет, вспомнив одного иудейского гладиатора, которого он встретил в Риме, которого уважал… и убил.
— Это то имя, которое ему дали.
— Я ему этого имени не давал.
— А тебя там и не было!
— Мне сказали, что мой сын мертв, — холодно произнес Атрет, прокляв себя за то, что вообще счел нужным что–то объяснять. Не ее это ума дело. — Этот ребенок мой, женщина. Отвяжи его от себя и отдай мне.
Рицпа изо всех сил пыталась бороться со слезами, но они оказались сильнее.
— Нет.
— Нет?
— Нам нужно поговорить.
Атрет стоял неподвижно. Юлия тоже прибегала к слезам, чтобы уломать его сделать то, что ей хотелось.
— Что бы ты ни сказала, это ничего не изменит.
— Может быть, тут какая–то ошибка. У Халева темные волосы и глаза… — Рицпа осеклась, увидев, что глаза германца помрачнели от непонятного ей гнева.
— Темные глаза и волосы были у его матери, — отрывисто сказал Атрет. Он сделал шаг в сторону Рицпы, и она на столько же отступила. — Хотя лучше бы ему не знать такой матери, —
— Ты говоришь о нем, как о каком–то товаре! Но он не лошадь, о которой можно торговаться, и не вилла, которую можно продать. — Рицпа огляделась вокруг. — Это не дом. Это крепость. Какую жизнь ты можешь дать ему здесь?
— А это не твое дело.
— Это мое дело. Он мой сын.
— Он никогда не был твоим сыном, женщина. От того, что ты держишь его на руках, он не станет твоим.
— Он стал частью моей жизни, как только Иоанн дал мне его в руки, — сказала Рицпа.
— У всех женщин продажное сердце, и я ни за что не оставлю моего сына в женских руках!
Слезы снова потекли по ее щекам.
— Ты судишь обо всех женщинах только по тому, что с тобой сделала одна–единственная.
— Я имею на ребенка все законные права, и твое мнение меня не интересует.
При этих словах Рицпа вся напряглась.
— Ты говоришь о законных правах. А как же любовь? Где ты был, когда его мать отреклась от него? Почему она не отправила его к тебе? Ты ведь тоже не хотел его, разве не так? Ты отвернулся от него. И после этого ты рассуждаешь о женщинах? Где бы сейчас был Халев, если бы Хадасса его не спасла? И зачем ты хочешь взять его теперь, после того как палец о палец не ударил, чтобы позаботиться о нем?
Атрету хотелось задушить эту женщину за такие вопросы, потому что от них ему становилось стыдно и больно. Но они пробудили в нем и яростную ревность.
— Он плоть от моей плоти, — сказал он ледяным тоном.
— То, что ты несколько часов провел в постели с женщиной, еще не делает тебя отцом!
На его скулах заиграли желваки.
— Ты ведь даже не взглянул на него как следует, — сказала Рицпа, борясь со своим гневом. — Зачем он тебе нужен, Атрет? Что ты хочешь с ним сделать?
— Я хочу вместе с ним вернуться в Германию.
Она даже вздрогнула.
— В Германию? — поразившись, произнесла она. — Но как ты, мужчина, собираешься взять в такой длинный и трудный путь четырехмесячного младенца? Ты не подумал, что с ним будет? Да он же не выживет!
— Он выживет, — решительным тоном сказал Атрет. — А теперь отдай его мне.
— Он совсем маленький…
— Отдай его мне, или, клянусь всеми богами, я вырву его у тебя силой.
От крика Халев проснулся и начал плакать. Рицпа почувствовала, как его крохотные кулачки стали сжимать ее грудь. Со слезами на глазах она смотрела на Атрета и понимала, что его слова — это не пустые угрозы. Но она не могла рисковать младенцем. Развязав свою шаль, она протянула Халева ему. Ребенок заревел еще сильнее, махая ручками. Молоко у Рицпы было на подходе, усиливая ее муки.