Рассвет
Шрифт:
Какое-то мгновение я не знала, что и сказать. Моим первым порывом было обнять его и осыпать его лицом миллионом поцелуев. Я хотела прижать его голову к своей груди и так и остаться.
– О! Джимми! – вздохнула я, мои глаза снова стали наливаться слезами. – Это просто нечестно. Все так перепутано. Это будет неправильно.
– Я знаю, – сказал он, – но когда я узнал, что в действительности ты не была моей сестрой, я ничего не мог поделать, я был рад так же, как и опечален. Конечно, я был несчастлив от того, что тебя забирают и увозят, но все же я надеялся… Ах, мне не следовало надеяться… – быстро добавил он и снова отвел взгляд в сторону.
– Нет, Джимми. Ты можешь надеяться. На что ты надеешься? Расскажи мне, пожалуйста.
Он покраснел и уставился в пол.
– Я не буду смеяться…
– Я знаю, Дон, что ты не будешь смеяться. Ты никогда не смеялась надо мной. Я не могу не стыдиться, думая об этом, и еще труднее мне говорить об этом.
– Скажи, Джимми. Я хочу, чтобы ты сказал, – настаивала я. Он поднял на меня глаза. Его взгляд скользил по моему лицу, словно он хотел запомнить меня навсегда.
– Я надеялся, что если я убегу и останусь вдалеке от тебя достаточно долго, ты перестанешь думать обо мне, как о своем брате. Тогда в один прекрасный день я смогу вернуться, и ты сможешь подумать обо мне, как… как о своем друге, – выпалил он на одном дыхании.
На какое-то мгновение мне показалось, что земля перестала вращаться на своей оси, словно все звуки во Вселенной умерли, и птицы замерли посреди полета, и все машины, и люди. Не было никакого ветра, океан стал как стекло, поднявшиеся волны так и не упали, прилив замер на берегу. Все застыло в ожидании.
Джимми высказал то, что скрывалось годами в наших сердцах, потому что наши сердца знали эту правду задолго до того, как ее поняли мы. Она питала наши чувства, которые мы полагали такими нечистыми и запретными.
Могла ли я когда-нибудь сделать то, о чем он мечтал: глядеть в его лицо и видеть в нем не брата, не рассматривать каждое прикосновение, каждый поцелуй, как грех?
– Теперь ты можешь понять, почему я должен уехать, – твердо сказал он и поднялся.
– Нет, Джимми, – я подалась вперед и схватила его за руки. – Я не знаю, смогу ли стать тем, на что ты надеешься, но мы не должны расставаться, это не выход для нас. Вдали друг от друга мы будем только думать и думать об этом, пока эти раздумья не станут слишком тягостными и мы перестанем тянуться друг к другу.
Он покачал головой.
Я никогда не перестану стремиться к тебе, Дон. – Сказал он с такой уверенностью, что это развеяло все сомнения. – Не имеет значения, как далеко я буду, сколько времени пройдет. Никогда.
– Тогда не уезжай, Джимми, – умоляла я.
Я по-прежнему держала его за руку, и он наконец расслабился. Он снова опустился на кровать, а я села рядом. Мы молчали, я по-прежнему держала его руку. Он смотрел перед собой, грудь его вздымалась от возбуждения.
– Мое сердце бьется так громко, – шепнула я и прижалась лбом к его плечу. Теперь любое прикосновение посылало волну тепла по моему телу. Я почувствовала, что вся дрожу.
– Мое тоже, – сказал он. Я приложила свою ладонь к его груди и против сердца, чтобы почувствовать его биение. А потом взяла его руку и приложила к своей груди.
В тот момент, когда его пальцы прижались к моей груди, он закрыл глаза, словно от сильной боли.
– Джимми, – мягко сказала я, – я не знаю, стану ли когда-нибудь твоей девушкой, но я не хочу больше сомневаться.
Он медленно повернул ко мне свое лицо. Наши губы разделяли всего несколько дюймов. И я первая двинулась к нему, и потом он двинулся ко мне, и мы поцеловались в первый раз, как юноша и девушка. Все наши годы как брата и сестры пролились дождем мимо нас, угрожая утопить во мраке вины, но мы держали друг друга в объятиях.
Когда мы отстранились, он посмотрел на меня очень серьезно, ни одна черта его лица не смягчилась, его глаза искали мои, ожидая увидеть в них сожаление. Я улыбнулась, и он расслабился.
– Мы еще не представились друг другу, как следовало бы, – сказала я.
– Что?
– Я – Дон Катлер. А как твое имя? – Он покачал головой. – Джимми? А дальше?
– Очень смешно.
– Это не смешно, Джимми, – ответила я. – Мы с тобой встретились впервые в этом положении, разве не так? Может быть, если мы притворимся…
– Ты всегда хотела притворяться… – Он снова покачал головой.
– Ну, попробуй, Джимми. Попробуй только разок. Ради меня, пожалуйста.
Он вздохнул.
– Ну, ладно. Я Джеймс Лонгчэмп из знаменитых южан Лонгчэмпов, но ты можешь называть меня просто Джимми.
Я засмеялась.
– Вот видишь? Это было совсем нетрудно сделать. Я легла на бок и стала смотреть на него. Его улыбка охватила все лицо и осветила глаза.
– Ты такая сумасшедшая и такая необычная, – сказал он, пробежав пальцами по моей руке. Он дотронулся до моей шеи, и я закрыла глаза. Я почувствовала, как он склонился надо мной, а потом ощутила его губы на моей щеке, а потом они опять прижались к моим.
Его руки бродили по моей груди. Я застонала и приподнялась, чтобы притянуть его к себе. Мы целовались и ласкались, я сдерживала внутренний голос, который пытался выкрикнуть, что это Джимми, мой брат Джимми. Если у него были подобные мысли обо мне, они тоже были подавлены, загнаны под воду нарастающей страстью и возбуждением в наших соприкасающихся друг с другом телах и руках, крепко удерживающих нас объятиях.
Я снова была захвачена каруселью эмоций, только она кружилась быстрее, чем когда-либо, и у меня затуманилось в голове. Я думала, что потеряю сознание. Я даже не осознала момент, когда он расстегнул мою форму и его пальцы очутились под моим бюстгалтером. Я почувствовала, как их кончики скользнули по моим отвердевшим соскам. Я хотела, чтобы он остановился, и хотела, чтобы он продолжал.
Я открыла глаза и взглянула в его лицо. Его глаза были закрыты, он словно впал в сон. Сдавленный стон сорвался с его губ. Джимми поднял мою юбку и скользнул между моих ног. Я почувствовала, как его мужское естество стало твердым. Это вызвало во мне панику.
– Джимми!
Он замер и открыл глаза. Неожиданно, в них появился ужас, когда он осознал, что делал и что намеревался сделать еще. Мое сердце колотилось, я задыхалась. Я тут же положила руку ему на спину.
Но он откатился в сторону, словно моя рука обожгла его, и повернулся ко мне спиной.