Рассвет
Шрифт:
У меня сложилось впечатление, будто прежде мы никогда не целовались, это был наш первый поцелуй. Впрочем, так Эдвард меня еще не целовал.
Я почувствовала укол совести. Разумеется, это нарушает условия договора. Ничего такого мне не позволено.
Хотя кислород мне был не нужен, мое дыхание участилось, стало быстрым, как во время горения. Однако на сей раз огонь был иным.
Кто-то кашлянул. Эмметт. Я узнала его низкий голос, шутливый и раздраженный одновременно.
Совсем
Я смущенно отступила — движение вновь не заняло у меня ни секунды.
Эдвард хихикнул и шагнул следом, не выпуская меня из крепких объятий. Лицо у него сияло, как будто под алмазной кожей горело белое пламя.
Я сделала ненужный вдох, чтобы прийти в себя.
Как же наш поцелуй отличался от прежних! Я внимательно вгляделась в лицо Эдварда, сравнивая размытые человеческие воспоминания с этим небывало четким, сильным чувством. Эдвард выглядел… немного самодовольным.
— Ты нарочно мне не рассказывал! — с упреком пропела я, чуть-чуть прищурившись.
Он рассмеялся, сияя от облегчения, — наконец-то все позади: страх, боль, неясность ожидания.
— Тогда это было необходимо, — напомнил он. — Теперь твоя очередь обращаться со мной бережно! — Эдвард захохотал.
Я нахмурилась и тут вдруг услышала смех остальных.
Карлайл обошел Эмметта и быстро приблизился ко мне; в его глазах почти не было настороженности, однако Джаспер не отставал от него ни на шаг. Лицо Карлайла я тоже прежде не видела: мне захотелось сморгнуть, будто я посмотрела на солнце.
— Как ты себя чувствуешь, Белла? — спросил он.
Ответ я придумала за одну шестьдесят четвертую долю секунды:
— Я потрясена. Столько всего… — Я умолкла, вновь прислушавшись к своему мелодичному голосу.
— Да, есть от чего растеряться.
Я кивнула — очень быстро, отрывисто.
— Я чувствую себя прежней. Вроде бы. Даже странно.
Эдвард обнял меня чуть крепче и прошептал:
— Я же говорил.
— Ты прекрасно владеешь собой, — задумчиво произнес Карлайл. — Я такого не ожидал, хотя у тебя и было время на моральную подготовку.
Я подумала о резких переменах настроения и о том, как трудно мне сосредоточиваться.
— Вот уж не знаю.
Он серьезно кивнул, а потом в его глазах, похожих на драгоценные камни, вспыхнуло любопытство.
— Видимо, на этот раз морфий подействовал как надо. Скажи, что ты помнишь о самом превращении?
Я замешкалась, явственно ощущая на себе дыхание Эдварда, от которого по телу бежали электрические разряды.
— Все, что было раньше… осталось как в тумане. Помню, что ребенок задыхался…
Я в страхе посмотрела на Эдварда.
— Ренесми жива и здорова, — заверил меня он, и его глаза заблестели так, как еще никогда не блестели. Он произнес ее имя с затаенным трепетом, благоговением. Так верующие говорят о своих богах. — А потом что было, помнишь?
Я изо всех сил сосредоточилась на том, чтобы не выдать своих чувств. Никогда не умела врать.
— Почти нет. В прошлом так темно. В какой-то миг я открыла глаза… и увидела все.
— Потрясающе, — выдохнул Карлайл. Его глаза сияли.
Мне вдруг стало досадно. Ну вот, сейчас покраснею и выдам себя с головой! Ах да, краснеть я теперь не могу.
Однако Карлайлу рано или поздно нужно будет все рассказать. На случай, если ему понадобится создать еще одного вампира. Впрочем, такое едва ли произойдет, и пока можно врать безбоязненно.
— Подумай хорошенько и расскажи все, что помнишь, — не унимался Карлайл.
Я невольно поморщилась: все-таки ложь не мой конек, могу и лишнего ляпнуть. К тому же мне не хотелось вспоминать свои муки. В отличие от моей прошлой жизни эту стадию я запомнила во всех ужасающих подробностях.
— О, прости, Белла, — тут же извинился Карлайл. — Тебя, конечно, мучит жажда. Разговоры подождут.
Пока он этого не сказал, жажда была не такой уж мучительной. В моей голове освободилось столько места! За пылающее горло отвечала какая-то отдельная часть мозга, так что думать об этом не приходилось — ведь не думала я раньше о том, как дышать или моргать.
Однако слова Карлайла вывели жажду на первый план. Сухая боль вдруг заняла все мои мысли. Рука невольно дернулась к горлу, будто я могла потушить пламя снаружи.
Кожа на ощупь была очень странная: одновременно мягкая и твердая, как камень.
Эдвард легонько сжал мою ладонь.
— Пошли на охоту, Белла.
Я изумленно распахнула глаза, и мысли о жажде уступили место потрясению.
На охоту? С Эдвардом?! Но… как? Я ведь ничего про это не знаю.
Он прочел тревогу на моем лице и ободряюще улыбнулся.
— Все очень просто, любимая. За тебя будут работать инстинкты. Не волнуйся, я покажу. — Когда я не пошевелилась, он одарил меня еще одной широкой, чуть кривоватой улыбкой. — Ну вот, а я думал, ты всегда мечтала посмотреть, как я охочусь.
Я рассмеялась (часть моего сознания невольно прислушалась к перезвону колокольчиков), смутно припоминая давний разговор. А потом целую секунду прокручивала в голове наши первые встречи — истинное начало моей жизни, — чтобы уже никогда их не забыть. Я даже не догадывалась, как это будет трудно: словно пытаешься разглядеть что-то в мутной воде. Если думать о прошлом достаточно часто, говорила Розали, воспоминания не сотрутся. А я не хотела забывать ни одной нашей минуты с Эдвардом, хотя впереди была целая вечность. Надо будет покрепче запечатлеть эти образы в своей совершенной вампирской памяти.