Рассвет

Майер Стефани Морган

Эдвард протянул мне руку. Она была теплее, чем обычно. Его щеки чуть-чуть порозовели, а круги под глазами почти исчезли.

Я не удержалась и погладила его по щеке. А потом еще раз.

Глядя в сияющие золотые глаза Эдварда, я практически забыла, что жду ответа.

Это было не легче, чем устоять перед запахом человеческой крови, однако я зарубила себе на носу, что с Эдвардом надо быть поаккуратнее. Встав на цыпочки, я обняла его за шею. Очень нежно.

Он был не так нежен, когда обхватил меня за талию, прижал к себе

и впился в меня губами — теперь они были мягкие. Мои губы больше не принимали форму его, а держали собственную.

Как и прежде, прикосновения его губ и рук словно бы проходили сквозь мою гладкую твердую кожу и новенькие кости прямо внутрь, к сердцу. Я не представляла, что могу любить Эдварда даже сильнее, чем раньше.

Мой прежний рассудок не выдержал бы такой любви. Мое прежнее сердце ее бы не вынесло.

Возможно, именно эта моя особенность усилилась в новой жизни. Вроде сострадания Карлайла и преданности Эсми. Пусть я никогда не смогу делать что-нибудь выдающееся, как Эдвард, Элис или Джаспер, зато я буду любить мужа так, как не любил никто за всю историю человечества.

А что, я не против.

Отчасти я помнила, каково это — перебирать пальцами его волосы, гладить его прекрасную грудь, — но все стало иным. Эдвард стал для меня иным. Он поцеловал меня с небывалой страстью, ничего не боясь, и я ответила тем же. Мы упали в траву.

Я ойкнула, а Эдвард подо мной рассмеялся.

— Прости, не хотела тебя свалить! Все нормально?

Он погладил меня по лицу.

— Даже лучше, чем нормально. — Тут Эдвард вдруг смутился. — Ренесми?.. — неуверенно произнес он, как бы пытаясь понять, чего я хочу. А я хотела всего и сразу!

Мне было ясно, что он непрочь отложить наше возвращение домой, да я и сама могла думать только о его прикосновениях — от платья-то остались одни лоскутки. Но мои воспоминания о Ренесми — до и после ее рождения — становились все более призрачными. Ненастоящими. Они были человеческие, а стало быть, их окружала аура искусственности. То, что я еще не успела потрогать новыми руками, увидеть новыми глазами, казалось мне нереальным.

С каждой минутой маленькая незнакомка ускользала от меня все дальше.

— Ренесми… — печально выдохнула я и встала на ноги, поднимая за собой Эдварда.

22. Обещанное

Мысль о дочери заняла центральное место в моем странном, вместительном, но удивительно несобранном разуме. Столько вопросов…

— Расскажи о ней, — попросила я, беря Эдварда за руку. Это нас практически не замедлило.

— На свете нет никого прекраснее, чем Ренесми, — ответил Эдвард, и вновь в его голосе послышалось набожное благоговение.

Меня кольнула ревность. Он ее знает, а я нет!

— Она похожа на тебя? Ана меня? Вернее, на прежнюю меня…

— Я бы сказал поровну.

— Ну да, у нее же теплая кровь… — вспомнила я.

— Да, и сердце бьется,

хотя и быстрее, чем человеческое. Температура у нее повышенная. И она спит.

— В самом деле?

— Довольно крепко для новорожденной. Мы единственные родители на свете, которым не нужен сон, а наш ребенок дрыхнет всю ночь! — Эдвард хихикнул.

Мне понравилось, как он сказал «наш ребенок». Эти слова сделали Ренесми чуть более настоящей.

— Глаза у нее точь-в-точь как у тебя. Ладно хоть это не потерялось. — Эдвард улыбнулся. — Очень красивые.

— А что от вампира? — спросила я.

— Вроде бы кожа такая же прочная, как наша. Хотя никому бы и в голову не пришло проверять.

Я изумленно заморгала.

— Да не бойся, никто проверять не будет! — успокоил меня Эдвард. — Питание… ну, предпочитает кровь. Карлайл пытается уговорить ее пить детскую смесь, но она капризничает. Еще бы! Пахнет эта штука мерзко, даже для человеческой пищи.

От удивления я разинула рот. Они что, с ней беседуют?!

— Пытается уговорить'?

— Ренесми потрясающе сообразительна и умнеет с каждой минутой. Она не говорит — пока, — но изъясняется вполне доходчиво.

— Не говорит. Пока.

Эдвард сбавил шаг, давая мне время переварить услышанное.

— Что значит «доходчиво изъясняется»?!

— Лучше ты… сама посмотришь. Объяснить нелегко.

Я задумалась. Конечно, мне многое надо увидеть своими глазами, иначе все так и будет казаться ненастоящим. Вот только не знаю, к чему я готова. Лучше пока сменить тему.

— Почему Джейкоб еще здесь? Как он это терпит? И зачем? — Мой певучий голос слегка задрожал. — Зачем он должен страдать?

— Джейкоб не страдает, — новым, необычным тоном ответил Эдвард. — Хотя я бы с удовольствием это исправил, — добавил он сквозь стиснутые зубы.

— Эдвард! — зашипела я и рывком остановила мужа (мне немного польстило, что я вообще смогла это сделать). — Зачем ты так говоришь?! Джейкоб пожертвовал всем, чтобы защитить нас! Я причинила ему столько… — Я съежилась, вспомнив чувство стыда и вины. Непонятно, почему мне был так нужен Джейкоб. Пустота в груди почти исчезла; видимо, то была какая-то человеческая слабость.

— Скоро ты меня поймешь, — пробормотал Эдвард. — Я пообещал, что он сам тебе все объяснит, но вряд ли ты воспримешь это иначе, чем я. Хотя… я часто ошибаюсь на твой счет, верно? — Он поджал губы и посмотрел мне в глаза.

— Что он мне объяснит?

Эдвард покачал головой.

— Я обещал. Впрочем, вряд ли я чем-то ему обязан… — Он скрипнул зубами.

— Ничего не понимаю. — Внутри у меня закипело раздражение.

Эдвард погладил меня по щеке и нежно улыбнулся, когда мое лицо оттаяло от его ласки; раздражение моментально сменилось желанием.