Рассветает тьма. Право на жизнь
Шрифт:
– Только посмейте и дальше идти за мной, пожалеете.
По их лицам, отражающие панику, будто сама смерть, скоро настигнет их и против их воли заберет с собой в мир бесконечных страданий, было понятно, что моё маленькое представление произвело должный эффект.
– Просим прощения, миледи, – с дрожащим голосом и трясущимися коленками, говорил дворецкий. Все слуги поклонились мне чуть ли не до самого пола и позволили мне продолжить поиски Кайна. Мне нужно было ему высказать пару слов.
Снаружи дом казался еще не таким большим, но внутри он был просто огромен. Идя по коридорам этажей, я не видела ничего, кроме комнат и, конечно, мне приходилось заглядывать в каждую из них. Но ни в одной этого лентяя там не оказалось. И вот я уже на третьем, последнем этаже. Этот коридор был длиннее предыдущих, я все глубже и глубже шла внутрь здания, совершенно не понимая, куда именно я попаду. К этому времени я успокоилась, и пламя пропало. Честно признаю, даже сама немного этого испугалась, ведь это всего лишь второй раз, как я излучала это странное синее свечение. Естественно, я не привыкла к этому, да особо и не хочу. Наконец-то, в конце коридора я увидела дверь чуть больше остальных, на которой была табличка: «Кайн. Вход запрещен».
– Ничего себе, куда спрятался. Но я нашла тебя, теперь тебе не отвертеться от работы, – опять обозлившись и схватившись за ручку двери, я распахнула ее настолько и с такой силой, что, казалось, оторву ее, – Эй, Кайн! Да как ты посмел не явиться! Нам поручили это задание, нам двоим, так какого черта я должна работать за двоих, в то время как ты бездельем страдаешь, – и только когда я закончила ругать этого обалдуя, я смогла сосредоточиться на окружающей обстановке.
И тут же была повергнута в шок от увиденного. Это была вовсе не обычная комната, а студия и по совместительству еще и мастерская. У всех стен были уставлены большие столы: один с фигурками из дерева и специальными инструментами для работы с ним, другой с механическими деталями, третий с печатной машинкой и огромной стопкой бумаги и так далее. Все стены были забиты чертежами, заметками, зарисовками и таблицами, да настолько, что за ними даже обоев нельзя было разглядеть. Остальное пространство занимали мольберты, столики с глиной и небольшими скульптурками, а еще швейная машинка с манекенами. И у одного из мольбертов, в фартуке, завязанными волосами, перепачканных джинсах и растянутой серой футболке, стоял Кайн. Он тоже застыл на одном месте, явно удивленный моим неожиданным появлением.
– Деланея?! Что ты здесь делаешь? – сказал Кайн и быстро приступил накрывать все тканью и убирать все, что было можно.
– Тебя искала, я не собираюсь делать этот проект в одиночку. Но что важнее, что это за место? – сказала я, зайдя в комнату увереннее, оглядывая все вокруг. Глаза разбегались от такого.
– А это так, мастерская одного из моих подчиненных, он очень талантлив, поэтому мы выделили ему отдельную комнату, – не смотря мне в глаза, толи от неловкости и смущения, толи от стыда и страха, сказал Кайн. Впервые я слышала его голос.
– Перестань прикидываться. Ты ж только что стоял за этим мольбертом и что-то рисовал. И, после увиденного, ты думаешь, я поверю тебе? А ну выкладывай, что здесь происходит? Я думала, что ты ничем подобным не увлекаешься, ты же «Лень».
– Вот поэтому я и не хотел показывать это, потому что я – Лень, мне по происхождению не положено заниматься подобным! – закричал Кайн. Видимо, я задела за живое.
– Извини. Давай присядем.
После мы сели на небольшие кресла в углу комнаты и Кайн стал рассказывать мне свою историю.
– С самого детства мне твердили о том, что я – потомок Лени и мне по статусу не положено, нет скорее, запрещается что-либо делать. Ведь у нас так много слуг, которые могут сделать все, чтобы я не приказал. Но я уже давно стал замечать, что меня тянет к творчеству, будь то рисование или конструирование машин. У меня все получалось прекрасно. Это доставляло мне незабываемое удовольствие. Я бы хотел заниматься этим всю свою жизнь, мне казалось, я нашел свой смысл существования. Но, когда об этом узнал отец, он был, мягко говоря, в ярости. Он приказал слугам убрать и выкинуть все, а комнату сжечь дотла. После, меня ждал настоящий Ад, иронично, не так ли? Отец очень долго читал мне мораль о том, кто я такой и, чтобы я никогда не занимался подобным, потому что мое истинное предназначение стать достойным наследником своего отца, привыкшего ничего не делать вообще. Меня насильно привели к мусоросжигателю и прямо у меня перед глазами сжигали мои рисунки, повести, ломали мои скульптуры. Я слезно просил их перестать. Я ведь всю душу вложил в каждый написанный мною листочек, в каждую статую. А теперь все это уничтожено. Я умолял их перестать, но мне только твердили, что я – сын Лени, поэтому такое мое поведение нужно пресечь на корню и вернуть меня на путь истинный. Но я не выбирал этот путь, за меня все решили. Но есть так много вещей, которые я еще не сделал. Я так хочу стать кем-то в этом мире, оставить свой след в искусстве, но этой мечте не суждено сбыться. Поэтому, когда мне пришло приглашение на обучение в эту школу, я сразу же согласился. Я хотел уехать из родного дома, иначе просто сойду с ума. Но отец послал со мной своих обученных слуг, которые в случае чего, обязаны доложить обо всем моей семье, тогда меня бы ждало заключение в собственном доме. Естественно, при людях мне постоянно приходиться играть свою роль, быть воплощением идеальной Лени. Но мне надоело притворяться, я хочу избрать свой путь!
Чувствуя, что он начнет плакать, я слегка положила руку к нему на плечо. Кайн повернулся ко мне, его взгляд был наполнен тоской. Я не могла смотреть на него, я хотела разделить с ним всю эту боль, хоть немного облегчить его страдания, помочь ему:
– Найдется чистый лист бумаги?
– А? Да, конечно, а зачем?
– Увидишь.
Кайн встал, подошел к столу с печатной машинкой, взял из стопки лист и отдал мне. Я принялась сгибать и заворачивать бумагу, постепенно придавая ему желаемую мне форму.
– Что ты делаешь?
– Сейчас, подожди. Вот, готово, – я положила ему в руку бумажного журавлика.
– И что это?
– Это называется "оригами", я сделала тебе бумажного журавлика. По поверьям, если сделать тысячу таких и загадать желание, то оно точно сбудется. А теперь послушай, что я тебе скажу. Не важно, в какой семье и с какой родословной ты родился, твоя жизнь принадлежит только тебе и именно тебе решать, на что ее тратить. Пусть это будет идти в разрез с мнением твоих родителей, но ты сам вправе выбирать свой путь. Неважно, что скажут другие, если у тебя есть мечта, то нужно стремиться к ней, а иначе, зачем жить? Ради чего? Так что вперед, покорять новые вершины и достигать своих целей, а если тебе будет трудно и одиноко, я всегда готова помочь. Кроме того, ты обладаешь исключительный талантом, так зачем его растрачивать зря. Можно я буду твоей первой фанаткой?
– Спасибо тебе, – всхлипывая, сказал парень, – Не думал, что когда-нибудь смогу кому-нибудь показать эту комнату и открыть свою душу. Я рад, что ты поддерживаешь меня, ведь до этого мне постоянно твердили, в чем смысл моего существования. Но ты права, я сам буду решать, что мне делать, хотя мне все еще страшно, я ведь, по сути, собираюсь предать отца, пойти против него, – с небольшим смущением сказал Кайн. Чувствовалось, что, наконец-то, он смог снять камень с души, избавиться от того, что тревожило его все это время.
– Так, мне пора в общежитие, а то уже поздно.
– А как же проект?
– Не волнуйся, у нас есть еще завтра. Давай в этот раз постараемся вместе?
– Конечно.
Я вышла из комнаты, оставив Кайна наедине со своими мыслями, кажется, он стал на один шаг ближе к своей мечте. Уже выходя, я услышала тихий голос, нет, даже шепот: «Спасибо, Деланея, спасибо за все.»
Я остановилась и, с легкой улыбкой, сказала про себя: «Не за что.»
У главного выхода меня ждали, наверное, все слуги этого дома, их огромное количество действительно поражало.