Рассветники
Шрифт:
– Не стоит забывать, – напомнил Корнилов, – что мы – тоже он.
Вертиков сказал нервно:
– Не стал бы он шизофреником от таких противоречий!
– Ничего, – сказал Кириченко, – у каждого из нас тоже разные идеи в черепах дерутся за право стать победителем.
Пока в обществе раскачиваются да дискутируют насчет «Омеги» фрики и неформалы, им терять нечего, уже не только имплантировали их в мозги, но и открыли на всю мощь. Все заметили, что их поведение начало меняться, но важнее то, что быстро появились целые группы таких вот рисковых,
В основном соединяются по двое-трое, есть даже по тысяче, а есть по десяткам тысяч. Пришло сообщение, что в Китае быстро разрастается олсэлф, так стали называть по all self, на десяток миллионов. На Востоке появилась первая террористическая группа, соединенная по признакам общей ненависти к врагу, спецслужбы в панике: в такие образования никогда не удастся заслать своих или там, на месте, завербовать информаторов.
Запад отстает, серьезно отстает, а преимущество удерживает только благодаря тому, что технологии пока что очень дороги. Однако грозный признак чайнизма или китайскости, как начали называть способность жителей Поднебесной беззастенчиво воровать чужие технологии и тут же начинать штамповать такие же точно товары по гораздо более низкой цене – заставляет вскакивать ночью с криками президентов и премьеров Запада.
Сегодня снова странный сон, ничего общего с человеческим опытом, я тянусь через пространство к одной звезде, другой, третьей, они такие маленькие, самая крупная не больше яблока, а нейтронные вообще не заметил бы, если бы не уменьшался для этого, но, увы, на нейтронных тоже никакой жизни…
Страшный холод пронзил мозг, когда я вынырнул из сна, похожего на глубокий обморок. Это не сновидение, это точно происходило, я уловил чувства Сверхсущества, его вселенскую тоску и непередаваемое одиночество.
Но тогда… Сверхсущество не только из людей, как мы все еще привычно считаем, и даже весь биоценоз еще не все… Сверхсущество – это нечто большее, оно передвигается среди звезд, а здесь на планете его часть, соединенная с ним темной материей и подпитываемая темной энергией…
Я заставил себя успокоиться и снова растворился в этом теплом мире, чувствуя себя младенцем, хотя я ого-го какой большой босс, у меня огромный научно-исследовательский институт, и вообще я само совершенство, но здесь в ласковых ладонях непостижимо огромного и мудрого существа плаваю в океане мудрости, которую не способен постичь, потому что еще амеба рядом с человеком, однако же взаимодействую, чувствую, даже могу общаться…
Эльвира, сказал я мысленно. Приди в кафе, что рядом с тем ночным клубом, где мы познакомились. Если у тебя в самом деле чутье, как я подозреваю, оно тебе подскажет.
После работы, которую впервые в жизни закончил именно тогда, когда и положено, в восемнадцать и ни минутой позже, я вкатил автомобиль на стоянку кафе, строго велел ему проверить электрику, а то лампочка пару раз мигнула невпопад, и ждать моего милостивого возвращения.
Двери
Зал блистает огнями, хорошо, ненавижу интимные полумраки, те меня не расслабляют, а заставляют держаться скованно и все время присматриваться: не опрокину ли какой бокал на высокой ножке, не свалю ли эту дурацкую свечу с отвратительно мистическим запахом?
Эльвира за дальним столиком неторопливо подкапывается серебряной ложечкой под затейливую башню из шариков мороженого, до того увлеклась, стараясь не разрушить, что не заметила моего неспешно-грозного приближения.
Я подошел со спины, видел, как там мгновенно напряглись мышцы шеи, Эльвира оглянулась, глаза широко распахнулись вроде бы в непритворном испуге.
– Гриш!
– Привет, – сказал я. – Ты как тут оказалась?
– Не знаю, – ответила она чуть растерянно и, как мне показалось, даже смущенно. – Как-то вдруг захотелось зайти в это давно забытое место… помнишь, мы тут и познакомились?
– Правда? – спросил я.
Она сказала с загоревшимися глазами:
– Точно! Ты был такой скованный, а я так веселилась… Присядь со мной. Мороженое хочешь?
– Хочу, – ответил я. – Значит, вот так вдруг захотелось… и пришла? А в тот, первый раз?
Она расхохоталась:
– Уже не помню. То ли друзья затащили по дороге, то ли я их, холодного шампанского возжелалось… Да какая разница? Здесь так хорошо. И здесь был ты. И даже сейчас, что удивительно. Тем более мне здесь нравится.
Эльвира смотрела настолько прямо и бесхитростно, что я снова ощутил себя не просто неудобно, а вообще будто подо мной начинают разогревать пол, превращая в сковородку.
– Знаешь, – сказал я почти сердито, – я заказал чип расширения!
Она покачала головой:
– Ух ты.
– Вот и ух ты, – ответил я. – И завтра же имплантируют.
– Значит, целый день на работе не будешь?
– Почему? – удивился я. – Операция по вживлению занимает не больше десяти минут. Потом полчаса отдыха под наблюдением и… марш домой.
– Это так говорят, – возразила она. – Сама операция занимает полчаса, а то и больше. Даже час, если считать подготовку. Тебе сперва выбреют за ухом, поставят уколы, подождут, пока подействуют, измерят внутричерепное, щелочность и все остальное… Да и потом не отпустят сразу. Перед тем как уходить, снова осмотр.
Я поморщился:
– Откуда ты все знаешь? Начиталась глупых россказней алармистов и биоконов!
– Вот увидишь, – сказала она насмешливо. – Я сама тебя отвезу.
– Да я вроде бы сам умею…
– Обратно тебе будет нельзя, – сообщила она деловито. – Ты станешь в состоянии управлять приборами и механизмами усилием мысли, но после наркоза останется много дури, вдруг да направишь автомобиль в стенку?..
– Наркоза? – переспросил я. – Вроде бы всего один-два укола легкой анестезии…