Рассветники
Шрифт:
Автомобиль проявил особую любезность и, съехав с шоссе, свернул к зданию, где остановился прямо перед входом. Эльвира чмокнула меня в щеку, рассмеялась и выпорхнула наружу.
Я посидел еще с минуту, прислушиваясь к бешено стучащему сердцу, потом плавно вкатились в поток этих блестящих металлических жуков. Я, как и Эльвира, откинулся на спинку сиденья, щека горит, будто там приклеен перцовый пластырь, уж и не знаю, как она это делает, а в ушах еще звучит ее загадочный смех.
До самого офиса Бюро Толерантности я вспоминал ее слова, что нас постоянно принимали за мужа и жену, такое помню лучше ее,
И еще… что она говорила о своих твердых ощущениях, что мы с Энн не поженимся?
Глава 15
В одном месте пришлось не просто замедлить движение, но даже постоять в пробке: дорогу перегородили протестанты, я всмотрелся в блистающие плакаты, у многих из электронной бумаги, где вспыхивают яркие постинги с требованиями свернуть все программы, что грозят привести к бунту роботов, то есть страшатся разработок в области искусственного интеллекта.
– Энн, – сказал я в темный экран, – я чуть запоздаю…
Проступило ее милое лицо. Она спросила встревоженно:
– Что-то случилось?
– Митинг, – буркнул я. – Луддиты… Искусственный интеллект им, видите ли, жить мешает.
Она сказала с пониманием:
– Но ведь опасения, что им придется дать равные права с людьми… не беспочвенны, согласись?
Я сказал недовольно:
– Энн, это же дурь… И почему они все еще не поубивались о заборы? Вон моя мама разговаривает с пылесосом, ругает его, стыдит, что не там ползает, что где-то пыль оставляет… Как только в кофеварки и прочие бытовые штуки начали вставлять чипы, все с ними начали разговаривать, давать им имена, клички, наделять какими-то характерами! Мама говорит, что у нас семья из пяти человек: я, отец, она, наша собака и пылесос Мишка. Ты поняла, что у него уже есть права? Уже! А это всего лишь автоматический пылесос! И мама не даст тебе его пнуть совсем не потому, что испортится, а потому, что «ему будет больно»!
Энн расхохоталась:
– У тебя замечательная мама!
Я кивнул в сторону лобового стекла:
– Вон там замечательные перегородили улицу. Придется ждать, пока разгонят. Надеюсь, хоть кому-то дубинкой врежут по замечательной роже, из-за них к тебе опаздываю!
– Я не под дождем на улице, – возразила она, – а на работе. Ничего страшного, опаздывай, никуда не денусь!
Она отключилась, а я попробовал вслед за самыми нетерпеливыми протиснуться по тротуару, но и там нас вскоре заблокировали, к тому же одни женщины, какая-то организация вывела консервативных феминисток, все с детскими глупенькими личиками и большими, даже огромными сиськами, у всех круглые глаза дурочек, что так восхитительно по мнению мужчин.
Я хмуро подумал, что было время, когда силиконовых кукол делали похожими на женщин, а теперь уже женщины стараются походить на них, таких безупречных, послушных и безропотных, что так нравится мужчинам.
Насколько знаю, в противоположность таким «сдавшимся», часть женщин, которых раньше называли емким словом «бизнес-леди», хотя чаще всего там и не пахло ни бизнесом, ни ледьством, демонстративно избегают мужчин с их завышенными требованиями, предпочитая пользоваться широчайшим спектром всевозможных гаджетов, услужливо
Те и другие сейчас одинаково потрясают плакатами и требуют прислушаться к их гласу общественности, они-де резко против разработок искусственного интеллекта, сейчас любые технические новинки все больше разводят мужчин и женщин в стороны, а это неправильно…
Неправильно, согласился я, но и тормозить прогресс – неправильно.
Прибыла полиция, начала оттеснять протестующих на тротуар, освобождая проезжую часть, но демонстранты уперлись, все поднимают над головами телекамеры с широким обзором, надеясь поймать хоть какой-то момент, который можно истолковать как «бесчинства силовых структур».
Полиция, как и водится, скисла, она ж гуманная, не какая-нибудь грубая милиция, пришлось вызвать жандармов. Эти ребята покруче и пожестче, в ход пошли дубинки, как бы ни уважали права личностей, но надо уважать и права общества, а я, пока там шум и крики, включил новостной канал, где специалисты по искусственной коже как раз сцепились в дискуссии друг с другом, одни доказывают, что помимо косметического эффекта она обладает еще и защитными свойствами, другие уверяют, что искусственная кожа, несмотря на ее красоту и востребованность из-за отсутствия морщин, «не дышит», и очень скоро прибегнувших к этой сомнительной новинке накроет волна тяжелых болезней.
Как водится в таких случаях, обе стороны обвиняли друг друга, что их работы проплачены могущественными корпорациями, зарабатывающими десятки миллиардов долларов как на производстве искусственной кожи, так и на средствах по уходу за своей родной.
Я взмахом руки переключил на другой новостной, там звучат песни времен СССР, сейчас это модно. Выросло и повзрослело первое поколение, у которого нет мещанской обиды на коммунистов, что злобно захватили власть в империи и угнетали, угнетали, угнетали, не давая нажраться вдоволь западных свобод.
Старое поколение еще не вымерло, оно продолжает люто ненавидеть коммунистов, что «испортили им жизнь», но у руля их сменили уже те, кто родился в период распада сверхдержавы и уже не помнит очередей за хлебом и пустые полки магазинов.
Они, выросшие в свободном обществе, могут объективнее оценить, что же случилось в октябре тысяча девятьсот семнадцатого, что происходило дальше и почему лучшие и чистые люди во всем мире искренне верили в коммунизм, создавали в своих странах коммунистические партии и всячески помогали Советской России, даже гибли за это святое дело, как супруги Розенберги или Сакко и Ванцетти.
На волне этого интереса сейчас снимают фильмы о той грозной и великой эпохе: драмы, мелодрамы, трагедии, боевики, сериалы, художники перешли на создание полотен на темы великих строек коммунизма, писатели спешно листают старые подшивки газет, выискивая новые темы для бестселлеров.
На аукционах Сотбис за большие деньги продаются любые вещи той эпохи, коллекционеры устраивают выставки, где с гордостью похваляются богатствами…
Все это здорово, но все-таки этих вот нужно останавливать, пока снова не привели страну к октябрю семнадцатого года. Великое прошлое пусть остается в прошлом, об этом постоянно твердит Энн, а я с нею согласен в этом без всякого внутреннего протеста.