Растерзанное сердце
Шрифт:
— Он не говорил вам о каких-то необычных или испугавших его происшествиях? О Нике Барбере или о других визитерах?
— Нет.
По словам Джона Батлера из «Мохо», Ник Барбер выследил Вика Гривза и посетил его в этом коттедже, но Батлер не знал, в какой день это случилось. Вик взбесился, отказался разговаривать, разозлился, расстроился, и Барбер сказал, что попробует снова. Он позвонил редактору в пятницу утром, вероятно из автомата у церкви.
Если Вик Гривз не успел сказать Адамсу о своей встрече с Барбером, тогда она, видимо, произошла самое позднее во вторник, а попытаться увидеть Вика снова Барбер мог в пятницу — то есть в день
— Где вы были в пятницу? — поинтересовался Бэнкс.
— Дома. Весь уик-энд был дома.
— Свидетели?
— Боюсь, что… Жена как раз уезжала к матери.
— Не могли бы вы сообщить мне имена и адреса тех людей, с которыми вы встречались в Лондоне, и название гостиницы, где вы останавливались? — попросил Бэнкс.
— Теперь вас интересует мое алиби, я правильно понимаю?
— Процесс исключения подозреваемых, — объяснил Бэнкс. — Чем больше людей мы вычеркнем из списка, тем легче нам будет работать.
— Бред, — заявил Адамс. — Вы мне не верите. Почему бы вам честно это не признать?
— Послушайте, — сказал Бэнкс. — Моя работа не в том, чтобы доверять первому, что мне скажут. С кем бы я ни говорил. Иначе я был бы чертовски бесполезным сыщиком. Такая у меня профессия, ничего личного. Мне надо получить четкие факты, прежде чем делать какие-то выводы.
— Ладно, ладно, — пробормотал Адамс, потыкал стилусом в свою машинку и назвал Бэнксу несколько имен и телефонов. — А останавливался я в «Монкальме». Портье меня вспомнит. Я всегда там живу, когда приезжаю в Лондон.
— Весьма признателен, — ответил Бэнкс.
Сверху донесся громкий удар. Адамс выругался и выскочил из комнаты. Пока его не было, Бэнкс постарался оглядеть комнату настолько внимательно, насколько это было возможно. Некоторые из газет были десятилетней и больше давности, то же касалось и журналов, а значит, Гривз, видимо, привез их с собой, когда сюда вселялся. Книги были главным образом биографические и исторические. Бэнкс нашел единственную интересную вещь: на столе, полускрытая подставкой лампы, лежала визитная карточка Ника Барбера с напечатанным на ней адресом в Чизвике и нацарапанным на обратной стороне адресом Ника в Фордхеме. Барбер оставил ее Вику Гривзу, когда наносил ему визит? Надо сопоставить эту запись с образцами его почерка.
Адамс вернулся.
— Ничего особенного, — сообщил он. — Книга упала с кровати на пол. Вик не проснулся.
— Вы будете здесь ночевать? — спросил Бэнкс.
— Нет. Вик теперь продрыхнет до утра, а назавтра забудет все, что его сегодня тревожило. Одно из чудесных преимуществ его болезни. Каждый день — как новое приключение. И потом, мне отсюда не так долго ехать до дому, а там меня поджидает очаровательная молодая жена.
Бэнксу захотелось, чтобы у него тоже был кто-нибудь, кто мог бы его поджидать, но он сообразил, что ему помешало бы присутствие Брайана и Эмилии. Вот ведь забавно, подумал он. Они могут заниматься чем хотят, а он чувствует, что не может провести ночь с женщиной в своем собственном доме, пока они у него живут. Бэнкс занервничал,
Он показал Адамсу визитку.
— Я нашел ее под этой лампой, — сообщил он, — только краешек высовывался. Это вы ее сюда положили?
— Никогда ее не видел, — ответил Адамс.
— Это визитка Ника Барбера.
— Ну и что? Это ничего не доказывает.
— Она доказывает, что он был здесь по крайней мере один раз.
— Но вам это и без того известно.
— Кроме того, на ней написан его фордхемский адрес, а значит, всякий, кто увидел бы ее тут, узнал бы, где он остановился. Приятно было познакомиться, мистер Адамс. Удачно вам добраться домой. Уверен, что скоро мы с вами побеседуем еще раз.
В субботу днем, пока Чедвик радовался игре «Лидс Юнайтед», победивших «Челси» на стадионе «Элланд-роуд» со счетом 2:0, Ивонна отправилась на Спрингфилд-маунт, чтобы пересечься со Стивом и остальными. Джули собиралась приготовить макробиотическую еду, а потом они выкурят косячок-другой и на автобусе поедут в город. В этот вечер в «Адельфи» намечалась куча потрясных развлечений: поэты, блюзовый бэнд, джазовое трио.
Она удивилась и даже порядочно рассердилась: дверь открыл Мак-Гэррити, он отошел в сторону, чтобы пропустить ее, когда она спросила Стива. Внутри было необычно тихо. Ни тебе музыки, ни разговоров. Ивонна прошла в гостиную, села на диван и закурила, поглядывая на гравюру Гойи, которая всегда ее гипнотизировала. Тут же в дверь вплыл Мак-Гэррити с косяком в руке и произнес:
— Его нет. А я не подойду?
— Что?
Мак-Гэррити уселся в кресло напротив нее. На его лице застыла кривая ухмылка, циничная и насмешливая; из-за нее Ивонна всегда нервничала и чувствовала себя неловко. Лицо у него было рябое, словно он его расчесывал, когда в детстве болел ветрянкой; мать в свое время предупреждала ее, чтобы она этого не делала. Сальные и спутанные волосы свисали ему на лоб и почти заслоняли темно-карий глаз.
— Стива нет. Никого нет.
— А где они?
— На Таун-стрит, продукты покупают.
— Когда вернутся?
— Не знаю.
— Может, мне тогда попозже зайти?
— Да нет. Не уходи. На, возьми. — Он протянул ей косяк.
Ивонна поколебалась, потом опустила сигарету в пепельницу, взяла предложенное и пару раз затянулась. Косяк как косяк, в конце-то концов. Недурной. Качественное сырье. Но ей по-прежнему было неуютно от того, как он на нее глядит, и она вспомнила тот вечер в «Роще», когда он дотронулся до нее и прошептал ее имя. Хорошо хоть сегодня у него в руке нет его любимого ножа. Кажется вполне нормальным. И все-таки что-то ее тревожило. Она поерзала на диване и сказала:
— Спасибо. Я пойду.
— Нельзя быть такой бессердечной. Ты готова разделить со мной косяк, так почему не желаешь остаться и поговорить со мной?
Он снова передал ей самокрутку, и она еще раза два затянулась, надеясь, что травка ее расслабит. Что в нем так ее беспокоило? Улыбка? Ощущение, что за этой улыбкой — лишь тьма?
— О чем ты хочешь поговорить? — спросила она, передавая ему косяк, и потянулась за своей сигаретой.
— Так-то лучше. Давай говорить про ту девушку, которую убили на прошлой неделе.