Растерзанное сердце

Робинсон Питер

Чедвик наклонился вперед и снял трубку с телефона Хейса.

— Сейчас позвоню в управление полиции Вест-Энда, — объявил он, — и мы моментально получим ордера на обыск вашего офиса, вашего дома и всех прочих мест, где вы за эти две недели проводили больше десяти минут. И если там есть хоть какие-то следы крови Линды, мы их найдем, уж поверьте.

— Валяйте, — произнес Хейс, но ему плохо удавалось изображать уверенность. — А пока вы этим будете заниматься, я вызову сюда своего адвоката и предъявлю вам обвинение в незаконном аресте.

— Я вас не арестовал, — заметил Чедвик,

набирая номер. — Пока еще нет.

*

— Да, я знаю, что такое этот мандракс, — сообщил Бэнкс, когда они с Энни вечером того же дня сидели в «Квинс армс», попивая пиво, — они были не при исполнении.

В баре стоял шум: было полно людей, зашедших пропустить глоток после работы, а также тех, кто никогда не работал и торчал тут целыми днями, главным образом крикливых подростков, отпускавших похабные шуточки за бильярдным столом в задней части бара. Бэнкс уже говорил Сирилу, хозяину заведения, что тот сделал большую ошибку, поставив здесь бильярд, но Сирил отвечал, что вынужден шагать в ногу со временем, иначе молодежь уйдет от него в «Дак», или в «Дрейк», или в «Ред лайон». Вот и хорошо, избавились бы от них, подумал Бэнкс. Впрочем, это ведь не он зарабатывал себе на жизнь содержанием бара.

Вслушиваясь в мешанину различных акцентов, вплетавшихся в местный говор, Бэнкс размышлял о демографических переменах, происходящих в Долинах. Да и молодежные проблемы в Иствейле становились все серьезнее. Это замечали все, об этом писали в газетах, об этом спорили члены муниципального совета и члены парламента от здешних мест. Вот почему возник проект «Полиция помогает общественности», куда перевели Гэвина Рикерда: предполагалось вести учет нарушителей спокойствия и делиться этой информацией с соседними районами.

То, что управление полиции располагалось на краю рыночной площади, похоже, никак не влияло на поведение пьяных хулиганов, которые безумствовали тут каждую субботнюю ночь после закрытия баров и оставляли на этих древних булыжниках мусор, битое стекло, а иногда и истекающее кровью человеческое существо. Наутро владельцы магазинов и пабов, расположенных в центре города, отскребали следы рвоты и вставляли стекла — это стало привычным зрелищем для жителей Иствейла, идущих в церковь воскресным утром.

— Мандракс — это мощное седативное средство, — объяснил Бэнкс. — Снотворное в таблетках, его любовно называли «мэнди». В семидесятые оно было распространено и вполне доступно.

— Если это снотворное, от него ведь должны были просто засыпать — и все? — спросила Энни.

Бэнкс отхлебнул «Блэк шип»: он решил позволить себе одну-единственную пинту, перед тем как сесть за руль и отправиться домой.

— Фармацевты так и предполагали, — ответил он. — Но штука в том, что, если смешать таблетки с выпивкой и переждать первые волны сонливости, они вызывают легкий, мягкий кайф. Особенно подходит для секса. Вероятно, именно поэтому Робин Мёрчент был голый.

— На самом деле?

— Что?

— Они годились для секса?

— Не знаю. Я всего раз в жизни принял две такие таблетки, а девушки у меня в тот момент не было. Я просто заснул.

Энни похлопала его по руке:

— Бедный Алан!

Итак, Мёрчент направлялся на любовное свидание. Или же это была посткоитальная прогулка?

— Что об этом написано в деле? — поинтересовался Бэнкс.

— В деле об этом многозначительно умалчивают. Никто не признался, что с ним спал. Конечно, если он всю ночь пролежал в воде, патологоанатому было трудно определить, занимался ли он перед этим сексом.

— Кто была его тогдашняя девушка?

— Неизвестно, — ответила Энни. — Сведения о сексуальных привычках и предпочтениях Робина Мёрчента не просочились в официальные материалы по делу.

— Может быть, что-нибудь вспомнит этот наш Эндерби, если только Темплтону удастся его отыскать.

— А если Мёрчент был гей? — предположила Энни. — И у него было что-то с лордом Джессопом? Тогда я могла бы понять, почему они так быстро свернули расследование.

— Нет никаких доказательств того, что лорд Джессоп мог быть геем, — возразил Бэнкс. — По всей видимости, он предпочитал дам. Во всяком случае, до поры до времени.

— А что случилось потом?

— Он подсел на героин. Первые годы продолжал вести довольно активный образ жизни — так бывает у многих наркоманов, если у них есть надежный поставщик, который регулярно их снабжает. Но героин плохо сказывается на либидо. В конце концов он заразился СПИДом через шприц.

— Казалось бы, он мог себе позволить чистые шприцы, он же был лорд и все такое?

— К тому времени он уже разорился, — объяснил Бэнкс. — Пожалуй, в конце жизни это была довольно трагическая фигура. Умирал он в одиночестве. Все друзья его бросили, в том числе и приятели из числа рок-звезд. Наследство он промотал, распродал почти все свои земли и другое имущество. Никто не хотел покупать Свейнсвью-лодж, а наследников у него не было.

— Он там и умер — в Свейнсвью?

— По иронии судьбы, да, — ответил Бэнкс. — У этого места грустная история.

Оба помолчали, размышляя, потом Энни спросила:

— Значит, эти «мэнди» вызывают потерю ориентации в пространстве и сонливость?

— Да. Во всяком случае, если Робин Мёрчент принимал «мэнди» и пил, он легко мог утратить равновесие, ушибиться головой о дно бассейна в его мелкой части и утонуть. Отчасти похоже на Джимми Хендрикса, который, как ты знаешь, захлебнулся собственной рвотой, потому что у него в организме было слишком много весперакса, он не мог проснуться и помешать собственной гибели. Обычно организм человека неплохо справляется с самосохранением, рвотными рефлексами и прочим, но некоторые вещества ослабляют или подавляют эти функции.

На другом конце комнаты белый шар с треском влетел в треугольник красных, чем завершил партию, обозначая начало новой. Пьяные голоса громко заспорили о правилах игры.

— А что стало с мандраксом? — поинтересовалась Энни.

— Подробностей не знаю, но в конце семидесятых его сняли с продажи. Вместо него стали использовать могадон, который ласково называли «могги». Похожая штука, но не седативное, а транквилизатор, и, видимо, не такой вредный.

Энни отхлебнула пива и спросила:

— Но Мёрчента все-таки могли столкнуть в бассейн, верно?