Растоптанная гордость
Шрифт:
Сильвия замялась:
— Думаю, да, Марти. Но почему ты спрашиваешь? Разве для тебя это так важно?
Он смотрел на нее в упор.
— Знаешь, Сильвия, мне почему-то не верится, что Джулиан такой уж плохой парень, каким тебе кажется. Разумеется, у него есть свои недостатки, но у кого их нет? — Сунув руки в карманы, он прошелся по комнате и остановился перед камином совсем как взрослый мужчина. — Видишь ли, Сильвия, ведь это вопрос моего будущего. Именно в компании Мерринга мне хотелось бы начать свою рабочую карьеру. Он предложил взять меня к себе в помощники после окончания
Сильвия улыбнулась. Мартин совсем еще юный, а говорит так серьезно.
— Рано что-либо планировать, но в любом случае я не собираюсь вставать у тебя на пути. Если Джулиан предложит тебе место в своей фирме, я не стану возражать. — Сильвия поймала себя на мысли, что ее отношение к Джулиану за несколько месяцев существенно изменилось. Раньше она бы попросту разозлилась, прими кто-либо из ее близких помощь от Джулиана. Теперь она лишь вяло пожимала плечами и утешалась тем, что сама ничего не должна ему.
Через неделю Джулиан приехал за ними на своем «бентли», бронзовый от загара и подтянутый, словно проводил все время не в душном офисе, а на свежем воздухе. С Сильвией он обошелся с обычной любезностью, а Пэм предложил сесть впереди и смотреть за дорогой, чему девочка несказанно обрадовалась.
Поместье Хиклинг, где Сильвия оказалась впервые, располагалось вдали от трассы — окруженное тщательно ухоженным садом и лужайками прекрасное здание темно-красного кирпича в стиле эпохи королевы Анны. Просторное, величественное, оно в то же время выглядело очень уютным и приветливым. Внутри дома в изящный интерьер вписывалось множество расставленных свежих букетов.
Когда Тэсса, хорошенькая, как картинка, в льняном розовом платьице вышла встретить их на порог, Сильвии вспомнилось поместье Котсвольд, где ей поначалу выказали столько любезностей, а потом так дурно обошлись. До чего же разительно отличалась атмосфера обоих домов: теплая и радушная в одном и унылая и мрачная в другом. Несомненно, причина столь существенной разницы заключалась в самих обитателях.
Но Сильвия тут же прогнала от себя эти мысли. Ясно, что все дело в деньгах. Если у человека много денег, он устраивает роскошное жилище, а в окружении красоты может позволить себе быть спокойным и доброжелательным. Вот чем объясняется обаяние Тэссы и благожелательность Джулиана.
Но обаянию Тэссы трудно было не поддаться, и Сильвия призналась себе, что, если бы не неприязнь к Джулиану, она полюбила бы девушку, как и Дафни.
«Пусть это нечестно с моей стороны, — твердила она себе, сопротивляясь порывам великодушия, — но не надо ждать от меня того, чего я не могу дать. Даже если забыть о поступке Джулиана, достаточно того, как отнеслись ко мне его тетка и кузен. В общем, все трое хороши. Со мною так никто еще не обращался».
Перебирая эти горькие воспоминания и одновременно сгорая от стыда, Сильвия встретила Тэссу с прохладной учтивостью, вежливо, но без тени подлинной теплоты, похвалила свадебные подарки. Зато, разглядывая разложенные в библиотеке роскошные кружева ручной работы, она так увлеклась, что не заметила, как все давным-давно перешли в другую комнату.
Смущенная, Сильвия направилась к открытой двери, но на пороге застыла, обнаружив, что путь отрезан — навстречу ей спешил Джулиан. Прикрыв за собою дверь, он удивленно воскликнул:
— Сильвия, я не знал, что вы здесь! Мне казалось, вы с остальными. — В искренности этого возгласа нельзя было сомневаться. — Весь день я старался не попадаться вам на глаза.
Сильвия покраснела:
— Я собиралась уходить. Увлеклась кружевами и не заметила, что все уже вышли.
— А мне бы хотелось думать, что вы замешкались здесь нарочно и поджидали меня. — Он смотрел на нее в упор. — Разумеется, я знаю, что все не так, но это всего лишь желание, а над желаниями мы не властны.
— О подобном я и помыслить не могла, — натянуто проговорила она. — А теперь позвольте мне уйти.
— Подождите минуту. — Голос Джулиана насторожил Сильвию. Лицо его побледнело, несмотря на загар, на нем появилось напряженное выражение. — Я не намеревался преследовать вас, но раз уж мы встретились здесь, в моем святилище…
Сердце Сильвии заколотилось.
— Если вы дотронетесь до меня хотя бы пальцем… — с угрожающим спокойствием проговорила она.
— О нет, Сильвия, я не собираюсь целовать вас против вашей воли. — Он подошел совсем близко и оперся рукой о стол, возле которого она стояла. — Я собираюсь совершить нечто еще более неожиданное, моя милая, упрямая, моя вечно надутая Сильвия. Я прошу вас явить невиданную милость и простить несчастному страдальцу все его прегрешения. — И уже совсем смиренно он закончил: — А еще я прошу вас выйти за меня замуж.
— Выйти за вас замуж?! — Сильвия изумленно смотрела на него. — Да вы, должно быть, с ума сошли!
— Вы уже говорили мне это тогда, в Глостершире. — Он смотрел на нее в упор. — Но, быть может, теперь, когда я смирился, вы найдете другой ответ.
Сильвия молчала, внутри у нее все трепетало.
— Мой ответ известен вам заранее, — наконец проговорила она. — Как вы могли подумать, что я соглашусь? Ведь я не давала вам ни малейшего повода.
— Конечно же не давали. Ни малейшего, — покорно согласился он, и тут же его голос изменился: в нем зазвучали страстные нотки. — И все равно стена, воздвигнутая вами, искусственная. Если бы вы отказались от своей гордыни и прислушались к собственному сердцу, вы спустились бы с невероятных высот… прямо в мои объятия.
Сильвия попыталась возразить, но он перебил ее:
— Неужели вы не видите, Сильвия, что с вами происходит? — Теперь в голосе его звучали нежность и сочувствие. — Вы боретесь с тем, что гораздо сильнее вас. Но вы заранее обречены на поражение.
— Да как вы смеете говорить мне такие вещи? — выпалила она.
— Потому что я знаю, что это правда. — Он повернулся к ней спиной. — Обняв вас тогда на вокзале, я почувствовал, как забилось ваше сердце. А ваши губы… всего на мгновение, но они будто ожили. Я тогда понял, что нужен вам так же, как и вы мне. Вот и сейчас, Сильвия, — он ликующе улыбнулся, — у вас чуточку сдавило горло. Так ведь? Нет, вы неравнодушны ко мне, как бы усердно ни притворялись.