Растяпа. Не прошедшие горнило

Отгуляли новогодние каникулы, и я поехал устраиваться на работу. Посмотрим, на сколько будет гостеприимен арматурно-изоляторный завод? С проходной позвонил Площику, но трубку никто не взял. Тогда

В отделе кадров посмотрели мои документы.

– Где и кем вы хотите работать?

– Николай Семенович Площик приглашал мастером на участок станков с ЧПУ в инструментальный цех.

– Вакансия есть. Можем оформить, или вы будете ждать Площика?

– А что его ждать? Оформляйте.

Я написал заявление на имя Генерального директора, мне уже выдали направление на оформление постоянного пропуска, и тут появился озабоченный Площик.

– Извините, Николай Семенович, я звонил вам – никто не ответил. Чтобы времени не терять, пошел в отдел кадров. Пропуск получу, и я уже ваш.

Вихри враждебные и темные силы вдруг отразились на щекастом лице заместителя Генерального директора по кадрам:

– Извини, старик, тут не все ясно. Немножечко ты поторопился. Этот вопрос мне придется утрясти с Генеральным директором.

– А в чем собственно дело?

– Твои друзья из райкома звонили. Секретарь заводского комитета партии категорически против приема тебя на работу.

– Его-то корова чего замычала?

– Ну, ты так не говори… чревато.

Начинается! Ситуация стала похожа на кошмарный сон. И что теперь делать?

Неожиданно окатила волна странной эйфории. Железные щупальца партии! Они настигнут везде и раздавят. «Так тебе и надо! – это я про себя. – Нашел с кем тягаться! А ведь предупреждали же идиота, что и на луне достанут».

– Почему вы мне ничего не сказали? Мне теперь вас тоже считать своим врагом?

– Сядь и успокойся. Я как раз на твоей стороне. Но секретарь парткома это фигура. Я могу тебя сам принять, но наживу могучего врага – оно мне надо? Поэтому мы сейчас неспеша пойдем к Владимиру Петровичу, и Осипов все решит. Ему-то похеру ваш райком… вместе с нашим парткомом. Так что не кипятись – просто чуть-чуть потерпи, и все будет, как мы хотим. Директора сейчас нет, но он с минуты на минуту подъедет. Мне сразу позвонят, как он подъедет, и мы с тобой всех опередим. Пошли со мной.

Он привел меня в свой кабинет. Усадил на стул, налил кипятка в чашку с пакетиком, сам уселся в кресло за стол и улыбнулся:

– Я призываю тебя не пороть горячку и не делать поспешных выводов.

– Наверное вы правы, – я глотнул чаю. – Но очень хотелось бы знать, как далеко достают щупальца партии.

Площик задумчиво покачивался в кресле.

– Ответ на этот вопрос даст нам Осипов.

– Если он мне откажет, значит старая гвардия КПСС по-прежнему всесильна – по фигу ей все перестройки.

– Можно сказать и так.

Я допил свой чай, поставил чашку на полочку.

– О чем молчишь? – спросил Площик.

– Думаю, куда податься, если не на АИЗ.

– Какие варианты?

– Полно по стране-то, но колодой на шее висит семья. Жена у меня очень уж неподъемная.

– Женщины, как кошки, к уюту привыкшие, – сказал Площик, и тут зазвонил телефон.

– Понял, спасибо, иду, – сказал он в трубку и мне. – Пойдем.

В приемной секретаря не было.

– Посиди, – буркнул Площик мне и вошел в кабинет Генерального директора, не прикрыв дверь.

Я присел и вдруг понял, что мне не хочется уходить с завода несолоно хлебавши. Уйти сейчас означало согнуться под давлением райкома. Мысль об этом наполняла тревожным ощущением душу.

Дверь Площик не закрыл с надеждой, что «Осипов В. П.» захочет взглянуть на меня, но тот не спешил лицезреть конфликтную личность, а спросил….

Я вдруг понял, что в открытую дверь очень слышимо доносятся голоса – прислушался и вот что услышал.

… – Понимаете, Владимир Петрович, очень настойчиво звонили из райкома Увельского, из горкома нашего, заводской партком на ушах… как бы чего не огрести…

– Мы кого принимаем на работу – партийного деятеля или инженера?

– Инженера.

– К нему, как к инженеру, есть претензии?

– Нету.

– Ну, так принимайте и не порите чепухи.

Вопрос решился, но Площик вышел совсем нерадостный.

Я это так понял – он бы очень хотел, чтобы Осипов мне отказал. Тогда бы его совесть была чиста передо мной, и волки партийные на него не щелкали зубами. Генеральному что – принял и забыл; он в Москву в министерства летает. А Площик, он по грешной уральской земле ногами ступает, ему партийные комы, ох как на тропке узенькой не нужны.

Я пытался поймать его бегающий взгляд. Хотел ему сказать, что не надо себе врать – всем угодить не получится. Но промолчал. А он сказал:

– Все слышал? Иди, оформляйся.

Слава Богу, я буду работать в цехе, где всему голова производственный план, и все разговоры о делах, а общество чиновников-задолизов – кошмарное прошлое. Чем дальше от Белых Домов и контор, тем меньше опасности эмоциональному здоровью. В конце концов, будем считать мой послужной список пополнился опытом работы в партийном аппарате и пойдем дальше.

На новый период жизни у меня будут совершенно другие планы. А пока приходиться констатировать, что тридцать два года жизни потрачено хоть не напрасно (два высших образования, опыт работы в Белом Доме, в газете и на заводе), но впустую – нет ни квартиры, ни машины, ни дачи, то есть ни одного из атрибутов социального успеха. Семья, слава Богу, есть, но качается и вот-вот рухнет. Так что, пора браться за ум и наверстывать свой, как говорит Тома, социум.

Выйдя из приемной директора, я облегченно вздохнул – все волнения и переживания унеслись прочь. Кризис миновал. Я попытался проанализировать его истоки.