Растяпа. Не прошедшие горнило
Шрифт:
Я пытался вникнуть в ее слова, не желая верить, что любовь ее прошла, что я не оправдал ее доверия. Любви от жены не требуют – ее добиваются. Зачем же я, балбес, женился тогда? Добиваться любви можно и холостым. Ах да, в ее чреве растет и просится пинками наружу мой плод. Ему семья нужна – семью мы создали….
– Ну, хорошо, я добиваюсь, ты уступаешь – себя в виде подарка. А где же любовь твоя, дорогая? Если тебя не влечет ко мне, значит ее нет. Давай обсудим проблему. Семью мы создали, любовь потеряли – как дальше жить? У нас будет ребенок, мы обязаны его поднять, воспитать и образовать – согласна? У нас обязанности перед ним – ведь мы же родители. И кроме того, мы – муж и жена, у нас есть обязанности и друг перед другом. Согласна? Ты думаешь их выполнять, пусть даже в отсутствии любви? Или нет? Чего молчишь, как рыба об лед? Я пьян и порю чепуху? Скажи ты слова умные…
Я заметил, что пальцы Томы слегка дрожат. Я уже долго говорю, а она все молчит. Мне становилось не по себе от упорного молчания жены, которая не вступала в спор и не соглашалась со мной. Ее гордость и чувство достоинства оказались поистине непоколебимыми. Впрочем, так же, как женственность и красота. Ей только страсти не хватает….
Я порывисто повернулся и обнял ее.
– Все, что я хочу от тебя – это немного нежности. Поцелуй, ободри, скажи: «Я с тобой!» и мне будет проще держать себя в руках в присутствии этой кикиморы….
– Кикиморы? – горько повторила она.
– Прости, но это еще мягко сказано.
Я ласково стал гладить ее плечо:
– Спи, дорогая. А когда проснешься утром, постарайся понять – кто семья твоя, с кем тебе воспитывать малыша? Возможно, когда ты поймешь это, будешь немножечко поласковее со мной. Мужчина без любви существовать не может – я говорю о физической близости, а не о романтической хреноте. Ты ведь не заставишь меня искать утех на стороне. Пусть ты у нас – утонченная личность, согласен, что я – грубый мужлан. Но одно без другого существовать не может. Темное всегда должно наполняться светлым, как женщина наполняется страстью мужчины. Друг без друга ни то, ни другое не имеет смысла. Как бы могли знать, что это ночь, если бы не было дня?
Томе вдруг стала весело:
– Ты можешь наполнить меня страстью?
А я почувствовал разочарование. Скользнул взглядом по ее лицу и продолжил:
– Я действительно так считаю, но при условии, что ты этого хочешь.
– Даже несмотря на то, что я, как ты говоришь, фригидная женщина?
Я усмехнулся:
– Ты как будто жалеешь, что родилась женщиной.
Тома немного задумалась:
– Не совсем так. Но я не хотела бы быть мужиком, настолько зависимым от секса как ты. Вы считаете нас слабыми существами, но сами не можете устоять перед примитивным своим инстинктом.
– Близость с женщиной – это не только инстинкт продолжения рода. Овладевая женщиной, мужчина делает ее сильной.
– Сила, о которой ты говоришь давно широко известна – вынашивание детей, хлопоты по хозяйству, согревание постели для своего мужа… Ты ведь это имел в виду? – спросила Тома с легкой усмешкой.
– Тебе, кажется, доставляет удовольствие подтрунивать надо мной?
– Иногда, товарищ бывший инструктор райкома партии.
– Получаешь от этого удовольствие?
– Иногда.
– Обидно слышать, но я все-таки рад, что мы наконец пообщались, а то молчим-молчим… как будто в могиле лежим.
И затянул:
– Мы лежим с тобой в маленьком гробике, ты мослами прижалась ко мне…
Тома прикрыла мне рот ладошкой.
На следующие выходные жена запланировала поездку в Кустанай за чайным сервизом. И цель поездки и маршрут я оценил, как глупость возведенная в степень глупости – есть же в Южноуральске фарфоровый завод, и этой дряни там завались. Но попробуй что-нибудь докажи женщине, втемяшившей себе в голову.
– Как благородно с твоей стороны, – сказала Тома на мое согласие.
– У этой авантюры есть еще один существенный недостаток, – мрачно изрек я.
– Какой же?
– Одна озлобленная старуха, оставшись без присмотра, побьет все, что мы сейчас имеем.
– Ни смей называть мою маму озлобленной старухой!
Мария Афанасьевна действительно всю неделю держалась, в рот не брала и внушила Томе надежду.
Я вошел в комнату в тот момент, когда Тома стояла в ней почти голой – она одевалась в дорогу. Она повернулась ко мне спиной, а я нет.
Наблюдая за мной в зеркало, жена заметила:
– Я думаю, от природы у тебя крепкие нервы.
– Возможно, это от матери.
Я подошел к ней, обнял со спины, взял в ладони обнаженные груди и прижался чреслами к ягодицам.
– Знаешь, что, дорогая, хочется мне сказать – когда я стану директором АИЗа, мне понадобится настоящая жена, которая будет любить меня и обладать манерами истинной леди – это необходимо для визитов к первым людям города. Женщина, обладающая умом и умеющая вести себя в приличном обществе. Та, которая доверяет мне целиком и полностью, предана мне и которая знает не понаслышке, что такое интимная близость.
Тома вздернула подбородок:
– Надеюсь, ты найдешь такой образчик. Желаю тебе всяческих удач. Хочешь совет?
Я насторожился:
– Говори…
– С первого дня обращайся с ней, как подобает – не считай ее станком для секса и не заваливайся к ней в постель с перегаром. Лучше подожди, когда она сама тебя навестит. Ведь в вашей квартире будет много комнат….
Я ухмыльнулся в ответ, целуя жену в шею.
– Лучше уж я заведу любовницу. Хочешь анекдот по поводу?
И я рассказал жене анекдот о производстве и женской логике, в финале которого жена говорит мужу, который указал ей любовниц всех руководителей завода: «Наша, несомненно, лучше всех…»
Тома стерпела мой грубый натиск, моей похабщине улыбнулась, и я почувствовал прилив прекрасного настроения, отправляясь за глупостью, возведенную в степень.
Разговоры про любовниц я заводил, чтобы жену потравить. В том, что я не способен на измену, не сомневался. Я мог поболтать о сексе и женщинах, посмотреть на стриптиз, раз уж такое показывают, но изменить жене – никогда в жизни! Я был весьма щепетилен в таких делах, обладая обостренным чувством чести и собственного достоинства. Объяснял любопытным очень просто – изменять жене, себя унижать: неужто где-то есть женщина лучше моей?